Кровь и мёд

– И этого не попробуешь.

Коко поспешила за нами, а Лу между тем наконец отбилась от Деверо.

– Он женат.

– Неужели?

– Да. – Я резко остановился, развернулся и смерил ее суровым взглядом. – Так что будьте добры держаться от меня на подобающем расстоянии, мадемуазель.

Она лукаво усмехнулась, вскинув тонкую бровь.

– Быть может, мои мышки ошиблись. Они очень любят шептать. Шепчут, шепчут, шепчут. Всегда шепчут.

Она наклонилась ближе, щекоча мне губами ухо. И снова я предпочел бездействие, не желая приносить ни капли удовольствия этой сумасшедшей.

– Они говорят, ты ненавидишь свою жену. Говорят, ты ненавидишь себя. Говорят, что ты восхитителен на вкус.

Я даже не успел понять, что Николина намерена делать, когда она вдруг провела языком по моей щеке – медленно и влажно.

В этот самый миг к нам подошла Лу. В ее глазах вспыхнул бирюзовый огонь.

– Какого черта ты творишь?

Лу обеими руками попыталась оттолкнуть от меня Николину, но та уже сама отплыла в сторону. Она так странно двигалась… будто была не вполне материальна. Однако ее ногти на моем подбородке были более чем реальны, как и ее слюна на моей щеке. Я дернул себя за воротник, вытирая эту слюну и чувствуя, как у меня краснеют уши. Лу, вне себя от гнева, стиснула кулаки и как будто даже стала выше ростом.

– Держи руки при себе, Николина.

– Держи, держи.

Голодные глаза Николины блуждали по моему обнаженному горлу, затем опустились ниже, к груди. Я безотчетно напрягся, подавив порыв запахнуть пальто.

– Он может и сам их держать. Держать… прижать… ублажать…

Лу издала тихий грозный рык и шагнула ближе. Почти вплотную.

– Еще хоть раз его тронешь, я твои руки сама придержу. Каждый… – она сделала еще шаг, – окровавленный… – и с предвкушением приникла еще ближе, – обрубок.

Николина равнодушно усмехнулась ей, не обращая внимания ни на ветер, который поднялся на улице, ни на холод, которым повеяло вдруг. Коко встревоженно огляделась.