Четвертый кодекс

— Что это значит?

— Ну, вы, мне кажется, вполне освоились в нашей парадигме, она вас больше не пугает и не удивляет. И вы явно открыты для общения с вашими иными личностями.

— Предположим. Только как вы заставите меня снова проделать тот же фокус с изменением реальности? Я ведь и сам понятия не имею, как это делается. Да и не желаю —уж меня-то этот мир вполне устраивает...

— Нет — нет, дон Эухенио, — Антонио покачал пальцем. — Он вас вовсе не устраивает, и вы сами это прекрасно знаете. Но и в противном случае вы бы проделали это вновь. Потому что у вас просто нет иного выхода.

Кромлех вопросительно воззрился на него.

— Видите ли, — любезно пояснил Дельгадо. — Вы не выйдете отсюда живым.

— Подумаешь, бином Ньютона, — с мрачной иронией по-русски бросил Евгений.

Он давно уже свыкся с мыслью о скорой смерти. Что ему было терять в этом мире? Сын мертв, жена тоже... Единственное родное существо — кошка Аська в Святоалександровске, но бедная зверюга очень стара.

И еще Илона — мимолетное восхитительное видение, словно райская птаха, мелькнувшее в конце его жизни и на мгновение расцветившее ее предчувствием нового счастья.

Но где она теперь?..

— Однако смерть ваша должна пойти на пользу Великому Ацтлану, — продолжил сиуакоатль, пропустив мимо ушей реплику собеседника. — Мы обсуждали вашу участь на тайном совете. Большинство согласились с уэй-тлатоани, что вас следует принести в жертву. Традиционным способом, что, как вы знаете, означает вырезание сердца на теокалли с соблюдением всех обрядов во славу богов. Разногласие было лишь в том, сделать это негласно или демонстративно, на глазах всего мира, провозгласив тем самым возвращение нашего старого, могучего и обильного кровопролитием Великого Ацтлана, намеренного взять реванш за поражение в Великой войне.

Кромлех похолодел, хотя сказанное не слишком его удивило — нечто подобное он и предполагал.

— Делайте, что хотите, — бросил он.

— Но, в конце концов, совет согласился со мной, — продолжал Дельгадо. — Я настоял на жертвоприношении более, надеюсь, гуманным способом. Вас утопят.

— Спасибо, — саркастически поклонился Евгений.

— Не стоит благодарности, — отвесил ответный поклон Антонио. — Для меня как государственного деятеля Великого Ацтлана это целесообразно политически, поскольку, надеюсь, порадует наших беспокойных подданных на Юкатане. Но сиуакоатль, как и уэй-тлатоани — всего лишь мелкий тиран, эту напасть вам преодолеть легко. А вот меня, как видящего, будет обойти труднее. Мне, магу, нужно это жертвоприношение, потому что оно означает решение главной проблемы... В общем, вас отправят в Чичен-Ицу и, в день сошествия Кукулькана, бросят в Священный сенот в жертву майяскому богу дождя Чаку, с которым, как известно, ассоциируется и Кукулькан.

Сердце Кромлеха сжалось каким-то грандиозным предчувствием, которое вызвала не перспектива утопления, а эти имена и названия. Но он все же спросил:

— И как это вам поможет?

— В том сеноте — трещина между мирами, — неожиданно сухо пояснил Дельгадо. — Не спрашивайте, откуда я это знаю. Я не знаю. Но она там.

Ответить Кромлеху было нечего — откуда-то он и сам знал это. Потому промолчал. Продолжал говорить Дельгадо.