Четвертый кодекс

— Я не знаю, каким образом вы пройдете через трещину. Несомненно, этот акт для всех прочих людей, даже для большинства видящих, означает смерть. Однако вы Прохожий, следовательно, в полной мере обладаете тем, что мы, маги, называем «третье внимание» — способность существа осознавать себя и после смерти. Так вы вызываете в себе «огонь изнутри» — энергетический пожар, в котором ваша личность горит, не сгорая. Через это вы избегнете Орла...

— Орла? — переспросил Кромлех.

— Так — за неимением более адекватного определения — мы называем неведомую силу, стоящую по ту сторону бытия и правящую судьбой всех существ. После смерти любого из них Орел его поедает — в переносном смысле конечно. Так он питается, надо полагать... Но небольшое число людей способно от этого освободиться. Вы уже один раз по крайней мере сделали это. Что удивительно — для успеха необходима длительная подготовка, которой у вас не было.

— Хорошо, предположим, — кивнул Евгений. — А что дальше?

— А дальше — то, что вы уже проделали: очевидно, вы окажетесь в далеком прошлом и измените реальность.

— Но, по вашим словам, я это уже делал, — возразил Кромлех. — Зачем же повторять?

— Потому что мир цикличен, — проговорил Дельгадо. — Вечно цикличен. Пойти по пути воина — значит, вступить на бесконечный замкнутый путь, попасть в некую космическую петлю. И вы, и я вынуждены следовать предначертанному.

Кромлеху вновь стало тоскливо.

— А если я не смогу?.. — тихо спросил он. — И этот ваш... Орел сожрет меня?

— Значит, так тому и быть, — кивнул Дельгадо. — Воин никогда не ждет результата от своих действий. Для него победа и поражение — одно и то же. Так же, как жизнь и смерть.

Евгений опять промолчал, почувствовав в этих словах свинцовую истину.

Антонио вновь заговорил — более легкомысленным тоном, за которым, однако, ощущалась напряжение. Даже его слова, возникающие в воздухе, словно подернулись красноватым и слегка вибрировали.

— Видите ли, нас совсем не устраивают многие реалии этого мира. В частности, некоторые крупные политические образования в Евразии. Или проникновение Российской Империи в Атлантиду. Но это все мелочи, которые я вспомнил лишь в своей ипостаси сиуакоатля. Более существенно другое.

Он сделал шаг к Евгению и ткнул его пальцем в грудь, в висящий на ней крест.

— Это я настоял, чтобы вам его оставили, — произнес он холодно. — Поскольку вы сами должны снять его. Даже не физически...

Кромлех пожал плечами.

— Я крещен в ортодоксальной Церкви, и, хотя давно не был в храме, крест снимать не намерен.

Крест был надет на него в Успенском соборе Енисейска уже полвека назад, а висящий рядом образок Богородицы был от покойной матери. Евгению в жизни не приходило в голову снимать это, хотя христианином он был более номинальным.

Дельгадо поморщился.

— Я же сказал — не физически... Не думаю, что физически он сохранится у вас... по ту сторону. Видите ли, это курьезное учение нам мешает. Есть мнение — и оно обосновано многими нашими историками — что Ацтлан не смог завоевать весь мир именно благодаря противодействию христианства. Но лишь видящие точно знают, почему христианство оказалось сильнее. Ацтланцы превосходили всех своих противников по воинскому искусству и вооружению, но их жрецы и маги не смогли преодолеть в Европе то, что тамошние видящие называют эгрегор. У христиан он неожиданно оказался непрошибаем. Так что наступление Атлантиды захлебнулось именно в Европе.