Я уже не пыталась сбросить крепкое, мужское тело с себя. Сама не понимала, что твориться со мной. Но мой стон повторился вновь, когда я ощутила откровенное прикосновение наглых пальцев к своему естеству.
— Повтори мое имя! — приказал он, бесцеремонно надавливая на средоточие моего желания.
Я отрицательно помотала головой. Я хотела расцарапать его лицо в кровь, чтобы его дражайшая невеста узнала об измене и устроила скандал. И чтобы все журналюги на каждом углу гадали о том, с кем спит сам Львовский.
Я нетерпеливо ждала, когда мои руки освободятся из плена оков. И дождалась.
Роман ослабил хватку, выпустил мои запястья из крепких рук и скользнул обжигающими ладонями под мою спину, а потом и ниже — подхватывая мои ягодицы.
Я должна была вцепиться ногтями в его красивую физиономию и оставить кровавые следы на идеально выбритых щеках. Таков был план.
Но…. Вместо этого я осторожно прижала ладони к его лицу.
Он вдруг замер, навис надо мной, сжигая дотла своими дикими глазами.
Я всхлипнула. Львовский был чудовищем, настоящей сволочью и безумцем в отношении меня.
Однако он тоже умел чувствовать. И сейчас, купаясь в той жажде, что отражалась в его взгляде, я понимала, что не смогу остановить этого мужчину.
Роман оказался прав. Сегодня был на исходе тот самый второй день, отведенный мне.
Я была уверена, что уже утром постараюсь вычеркнуть из своей жизни любое напоминание об этом мужчине. Но сейчас я не могла его остановить, не могла оттолкнуть от себя, не могла заставить себя ничего не чувствовать. Не могла.… И не хотела.
— Ты победил, Рома, — выдохнула я. — Но сразу после этого ты забудешь о моем существовании. Исчезнешь из моей жизни.
Львовский шумно выдыхал, будто каждый глоток кислорода давался ему с трудом. Я чувствовала напряжение крупного тела, прижимавшего меня к мягкому матрасу. Более того, я чувствовала твердую, возбужденную плоть, упирающуюся в мои разведенные бедра.
И лишь тонкая ткань моих трусиков служила последней преградой перед натиском дикой страсти этого мужчины.
— Сними или порву! — прохрипел Роман, подцепил и потянул пальцами мое белье.
Все. Назад дороги больше нет. Мало того, я понимала, что и сама безвозвратно изменюсь.
Ладони не слушались, словно принадлежали чужому человеку. Львовский, не дождавшись, сам нетерпеливо стащил с меня мешавшую ему ткань.
Я зажмурилась, застыла в ожидании. Крепкие руки исчезли с моего тела. Вмиг стало жутко холодно. И этот холод проникал в самое сердце, замораживал все чувства, слезы, мечты.
Кажется, Львовского не было целую вечность. Я боялась открыть глаза. Ведь не могло мне повезти настолько, чтобы этот мужчина вдруг передумал и навсегда исчез из этой комнаты и из моей жизни.