Вошла в квартиру, пугающую тишиной, в верхней одежде упала на свою холодную кровать и разрыдалась, обнимая верного Сумрака. Этой ночью я так и не смогла уснуть.
Да здравствует мое безумие и моя зависимость по имени Рома Львовский.
Глава 37
— Рома, люди переживают. Гололед, — раздался голос Марка, когда я мазнул пальцем по сенсорному экрану, отвечая на входящий вызов.
Ольховский прав. Не стоит разбивать автомобиль. Да и ребята не виноваты, что их работодатель — конченый ублюдок.
— По домам! — скомандовал я, сворачивая с трассы.
Тачка послушно урчала, унося меня все дальше от девчонки, возвращая в привычный мир.
Отпустил охрану. А сам поднялся на свой этаж.
Квартира встретила меня звенящей тишиной. Тело моментально среагировало на неожиданный звук: кто-то гремел посудой на кухне.
Я сорвался с места, отказываясь верить голосу разума. Ну не могла ведь Ратти вернуться сюда, пока я гонял по ночному городу, наматывая километры!
— Хорошо у тебя тут, Ром, — заметил Прохор, вытирая руки о полотенце. — Уютно.
Первым порывом было: сделать пару шагов и двинуть младшему в челюсть за то, что оказался на месте девчонки. Абсурд ведь! Ее место совсем не здесь! Не в этой квартире, не под одной крышей со мной.
Но под грудиной непривычно и настойчиво ныло.
Молча прошел к бару, вынул пару стаканов и бутылку.
Я отчаянно хотел упиться до смерти, чтобы ничего не чувствовать, не суметь пошевелиться, чтобы даже имени собственного не вспомнить.
— Что отмечаем? — не унывал младший.
— Мальчишник? — предложил я, не глядя на брата и опрокидывая первую порцию алкоголя залпом.
— Мальчишник, так мальчишник, — хмыкнул Прохор и поддержал компанию.
Утро выдалось хреновым. Кажется, настолько плохо мне не было даже после отравления.
Голова гудела. Все конечности ныли. В горле пересохло.