Табу на любовь

***

Глава 36

Семь диких дней промчались на одном дыхании. Все происходило, словно не со мной. Будто это не я радовалась возвращениям Романа домой по вечерам и огорчалась, когда за мужчиной закрывалась дверь каждое утро.

Я понимала, что не должна вести себя так. Понимала, что сама же обрекаю себя на страдания. Ведь за такой короткий промежуток времени я безумно привыкла к крепким рукам, к терпкому запаху одеколона и к насмешливому взгляду полыхающих жаждой глаз. Я увязла в этом сладком аду. Да, дура. Идиотка. Добровольно сложила свое сердце к ногам человека, который даже не знал о том, что такой орган вообще существует в природе.

Все, что ему было нужно — это мое тело. И он его получил. Я все ему отдала, сдалась без боя, без оглядки, добровольно.

Седьмая ночь, которую я провела в квартире Львовского, показалась мне горько-сладкой. Такой, от которой хотелось плакать.

Я умирала каждый раз, когда напряженная, тугая плоть скользила в моем теле, принося немыслимое удовольствие. Когда жадные и требовательные губы возносили меня на небеса.

И мысленно рыдала, когда Рома заснул рядом со мной, обнимая и прижимая бедром к мягкой постели.

Мы не говорили ни о чем. Наутро он изменил своим привычкам. Не умчался рано утром в офис, а остался дома.

Он молча наблюдал, как я собираю свои вещи, переходя из комнаты в комнату. Казалось, они уже приобрели свои места. И мне пришлось несколько раз пройтись с проверкой, не забыла ли я чего-то.

И пока Рома говорил с Ольховским по телефону, я умудрилась совершить кражу века. Вернее, кражей века я считала последнюю неделю. Ведь я украла жениха у своей сестры на сладкие семь дней. Украла и не жалею.

Но, помимо воспоминаний об этих безумных и мучительных часах с Ромой, я разрешила себе прихватить его рубашку. Она все еще хранила его запах. Я, как ненормальная дурочка, торопливо сунула смятую ткань в сумку и дернула молнию, отсекая пути к отступлению.

Мне казалось жизненно важным сохранить в памяти то, что Львовский — не только сволочь и смазливое лицо с глянцевых журналов. Рома — мужчина, ставший моим первым любовником, мужчина, способный заставить меня рыдать от наслаждения и биться в дикой агонии удовольствия.

Мы молчали, когда спускались в подземный гараж под неназойливым, но ощутимым вниманием охраны Львовского.

Молчали, когда я садилась в машину Романа, а Сумрак резво запрыгнул на заднее сиденье.

Молчали, когда Рома, не спрашивая адреса, привез меня домой.

Я повернула голову, чтобы взглянуть на Романа. Тот смотрел прямо перед собой.

Видела, насколько сильно напряжено его лицо. А руки до белых костяшек сжимали руль.

— Ратти, еще… — вдруг начал он.

Я знала, что именно он скажет. Еще неделя. Всего семь дней.

Но нет. Я по уши увязла в этом человеке и погибала от его близости. Для меня было слишком много Львовского. Всего было слишком. Я уже сомневалась, что смогу вернуться к прежней жизни. И каждая минута, проведенная рядом с Ромой, была смертельной для меня. Сладкой, до боли необходимой, но смертельной.