Я осмотрел талрепы еще раз. Они были надрезаны так, чтобы держать ванты лишь до первого сильного напряжения.
- Это дело рук кока! - со смехом сказал Волк Ларсен. - Знаю наверняка, хотя и не накрыл его. Всетаки ему удалось немного поквитаться со мной.
- Молодец Магридж! - воскликнул я.
- Примерно то же самое сказал и я, когда мачты полетели за борт, но, разумеется, мне было не так весело, как вам.
- Что же вы предпринимали, когда все это происходило? - спросил я.
- Все, что от меня зависело, можете быть уверены. Но при сложившихся обстоятельствах - не очень-то много…
Я снова стал рассматривать работу Томаса Магриджа.
- Я, пожалуй, присяду, погреюсь на солнышке, - услышал я голос Волка Ларсена.
Едва уловимая нотка физической слабости прозвучала в этих словах, и это было так странно, что я быстро обернулся к нему. Он нервно проводил рукой по лицу, словно сметая с него паутину. Я был озадачен. Все это так мало вязалось с его обликом.
- Как ваши головные боли? - спросил я.
- Мучают по временам, - отвечал он. - Кажется, и сейчас начинается.
Он прилег на палубу. Повернувшись на бок, он подложил руку под голову, а другой рукой прикрыл глаза от солнца. Я стоял и с недоумением смотрел на него.
- Вот вам удобный случай, Хэмп! - сказал он.
- Не понимаю, - солгал я, хотя прекрасно понял, что он хотел сказать.
- Ну ладно, - тихо, словно сквозь дремоту, проговорил он. - Я ведь сейчас в ваших руках, что вам, собственно, и нужно.
- Ничего подобного, - возразил я. - Мне нужно, чтобы вы были не в моих руках, а за тысячу миль отсюда.
Ларсен усмехнулся и больше не прибавил ни слова. Он даже не шелохнулся, когда я прошел мимо него и спустился в кают-компанию. Подняв крышку люка, я остановился в нерешительности, глядя в глубь темной кладовой. Я колебался - спускаться ли? А что если Ларсен только притворяется? Попадешься здесь, как крыса в ловушку! Я тихонько поднялся по трапу и выглянул на палубу. Ларсен лежал все в том же положении, в каком я его оставил. Я снова спустился в кают-компанию, но, прежде чем спрыгнуть в кладовую, сбросил туда крышку люка. По крайней мере ловушка не захлопнется. Но это была излишняя предосторожность. Захватив с собой джема, галет, мясных консервов - словом, все, что можно было сразу унести, - я выбрался назад в кают-компанию и закрыл за собою люк.
Выйдя на палубу, я увидел, что Волк Ларсен так и не пошевельнулся. Внезапно меня озарила новая мысль. Я прокрался в каюту и завладел его револьверами. Другого оружия я нигде не нашел, хотя тщательно обшарил и остальные три каюты и спустился еще раз в кубрик охотников и в матросский кубрик. Я даже забрал из камбуза все кухонные ножи. Потом я вспомнил о большом складном ноже, который капитан всегда носил при себе. Я подошел к Ларсену и заговорил с ним - сперва вполголоса, потом громко. Он не шелохнулся. Тогда я осторожно вытащил нож у него из кармана, после чего вздохнул с облегчением. У него не оставалось теперь никакого оружия, и он не мог напасть на меня с расстояния, я же был хорошо вооружен и сумел бы оказать ему сопротивление, если бы он попытался схватить меня за горло своими страшными ручищами.
Присоединив к моей добыче кофейник и сковороду и захватив из буфета кают-компании кое-какую посуду, я оставил Волка Ларсена на залитой солнцем палубе и спустился на берег.
Мод еще спала. Кухню на зиму мы не успели построить, и я поспешил разжечь костер и принялся готовить завтрак. Дело у меня подходило к концу, когда я услышал, что Мод встала и ходит по хижине, занимаясь своим туалетом. Когда же она появилась на пороге, у меня уже все было готово, и я наливал кофе в чашки.