Оно того стоило!
Или нет?
Полюбоваться на охреневшую физиономию чудака с кольцом в носу и запомнить ледяную застывшую маску на лице брюнета стоило штуки баксов, которую я выложила за эту толстовку?
Когда я отказалась стереть аэрографию с бака (как он себе это представляет?!), этот смазливый козёл вырвал у меня из пальцев баллончик. Я ещё не успела ничего предпринять, как он полоснул краской по моей одежде, стремительно вырисовывая пятиконечную звезду.
— Эй! — возмутилась я.
— Пусть все знают, с кем имеют дело, — дёрнув уголком твёрдых, чётко очерченных губ, повторил он мои слова и обрисовал звезду кругом.
— Ведьма, — довольно хмыкнул дружок этого смертника. — Лол!
— Ты!.. — со злостью выдохнула я, стягивая с головы капюшон. — Действительно козёл! Внезапно выскочил перед моим такси, и теперь у меня из-за тебя это!
Подняла чёлку, показывая шишку. Минотавр хохотнул, пальцем показывая на меня. А брюнет лишь выгнул бровь.
— И это всё?
Он потянулся, намереваясь прикоснуться ко мне, но я отбила его руку.
— Не трогай! Ты вообще соображаешь, что делаешь? Ещё повезло, что у водителя реакция хорошая, а то лежал бы сейчас под колёсами в остатках своего хрустика и проветривал свои внутренности!
— Не лежал бы, — отмахнулся он. — У меня тоже реакция отменная. А вот у тебя с этим явно проблемы. Ты бы вместо того, чтобы художественные способности показывать, в больницу обратилась. Вдруг тяга к изображению рогатых на баках чужих мотоциклов у тебя из-за сотрясения?
— Да у этой недотроги и мозга-то нет, — поддакнул Минотавр и хмыкнул: — Кек!
— Ошибаешься, — сухо сказала я и, с силой отпихнув закольцованного, стремительно направилась к институту. — Что толку с этими неандертальцами разговаривать?
Во мне бурлили эмоции, они грозили, подобно вулкану, прорваться наружу и разнести всё живое, но я сдерживалась. Потому что понимала, что на самом деле злюсь на отца, который не сумел защитить нашу привычную жизнь, на маму, которая послушно отправилась в Мухосранск, и на себя за трусость. У меня не хватило смелости заявить о своей самостоятельности и уйти от родителей.
А этот козёл с глазами нежной лани и окольцованным другом просто под руку подвернулись. Ну и…
Я остановилась у обшарпанных дверей в аудиторию, где вот-вот должна начаться моя первая лекция, дотронулась до лба и зашипела от боли. Девушки, что стайкой застыли у окна, рассматривали меня с головы до ног и, закрывая рты ладонями, перешёптывались.
Пусть. Я сделала вид, что пентаграмма на моей груди — дизайнерский ход, и, высоко подняв голову, вошла в заполненную светом аудиторию. За спиной стало оживлённо, раздались девичьи восторженные голоса:
— Ледыш! Смотрите… Какой же он сасный!