В другое время разозлился бы, но сейчас вдруг рассмеялся.
«Жду внизу. Не придёшь, поднимусь».
«Иду».
Глава 24. Виолетта
Я лежала на заправленной кровати и смотрела в потолок. Написала Ледату, что спущусь, но сил не было даже подняться. Я так устала после сегодняшнего дня, что чувствовала себя полностью выжатой, прежде всего, эмоционально. Сначала пожар, когда мы с ребятами прощались с надеждами, потом неожиданное предложение и гнев Троцкого.
Чтобы достойно выступить этим вечером, мне пришлось вобрать всю волю в кулак. Кажется, всё же директор клуба догадался, что я не в форме, и отпустил после исполнения нескольких песен. Заплатил прилично и выдал ключ, чтобы мы могли приходить и репетировать в любое время. Всё только начинало налаживаться…
«Почему же Ледыш агрится?»
Идти не хотелось, но я не могла проигнорировать парня. Ледат ясно дал понять, что поднимется, а мне не хотелось, чтобы мама обо всём узнала. С трудом поднялась и, порадовавшись, что не успела раздеться, тихонько выскользнула в коридор. Было тихо, даже из соседней квартиры не доносилось привычного крика и плача.
Я тихой тенью спустилась вниз и нырнула в сырую осеннюю ночь.
Ледат стоял, прислонившись к фонарному столбу, и что-то просматривал на своём смартфоне, свет от которого вырывал из темноты осунувшееся лицо парня. Пухлые губы кривились, густые брови сошлись на переносице.
— Зачем звал? — запахнувшись в кардиган, проворчала я и подошла ближе.
Троцкий отвлёкся от телефона и, сунув его в карман, вдруг стремительной коброй подался ко мне. От неожиданности я отшатнулась и впечаталась спиной в стену, о которую Ледат опёрся ладонью над моим плечом. Нависая надо мной, холодно спросил:
— Ты отказалась от контракта Черных?
Его лицо было так близко, что казалось, я пью его дыхание. От одной мысли об этом бросило в жар, сердце застучало, как сумасшедшее. Стараясь скрыть волнение, я небрежно хмыкнула:
— С чего бы мне это делать? Потому что ты приказал?
— Да, — рявкнул он.
Вздрогнув, я отвела глаза и, копируя его ледяной тон, поинтересовалась:
— Зачем мне тебя слушаться? Кто ты мне? Отец? Брат? Так, приятель из института.
— Вот, значит, как?
Ледыш больше не кричал, не рычал. Гнев будто схлынул, оставив после себя лишь горькую усмешку, притаившуюся в уголках губ, и печальный взгляд. Вдруг захотелось обнять парня, прижаться к нему и сказать, что всё будет хорошо.