– Мам, перестань! – кричит дочь. – Ты должна ненавидеть меня, я же тебя променяла на папины деньги!
– Нет, ты этого не делала, – говорю мягко, надеясь, что удастся достучаться до дочери. Раньше мы с ней не часто находили общий язык, она мало чем со мной делилась, но я хочу это изменить. – Ты любишь папу, я знаю. И тебе очень сложно, ведь мы разводимся, и это процесс долгий и болезненный.
– Да, это больно, – признаёт она и плачет: – Но я так рада, что младших нет сейчас дома! Алсу в счастливом неведении, согласилась остаться на вторую смену, ведь у неё там друзья. Братья только и трещат по телефону, что о хоккее, а я готова взорваться. Мне это очень сложно выносить мам… Одной.
– Ты не одна, – утирая слёзы, шепчу ей. – Я всегда с тобой, милая. Если не вижу тебя рядом, то думаю о тебе.
– Ты меня простишь? – рыдает она в трубку. – Снова примешь обратно? А если я опять тебя предам? Я не верю себе, мам. Я так запуталась!
– Не плачь, – беспокоюсь о ней всё больше. Дарина такая эмоциональная, что это меня всегда пугает. – Я сейчас приеду. Где ты? Дома? Кто-то ещё есть? Бабушка? Сафира?
– Отец её выгнал, – бурчит дочь.
– Кого? – теряюсь я. – Бабушку?
– Тётю Сафиру, – она смеётся сквозь слёзы и поясняет: – А бабушка сама ушла, из протеста.
– Значит, ты одна? – сильнее волнуюсь я.
В таком состоянии Дарину нельзя оставлять без присмотра.
– Не одна, – немного успокоившись, вздыхает она. – Дома папа и эта его новая. Кристина!
Холодею, понимая, что снова проигрываю. Эта женщина уже в доме, который был нашим, и рядом с моим ребёнком. Может, Дарину обижают? Дочь Минаева совершенно сумасшедшая! Если она едва не задушила Арину, только потому что та защищала офис и документы.
Дариночка несдержанная, говорит то, что думает, и у неё резкая смена настроения. Если она случайно нагрубит Минаевой, та ответит, и моя девочка пострадает.
Шепчу, стискивая телефон:
– Она тебя не обижала?
– Она вообще со мной не разговаривает, – хмыкает дочь. – Делает вид, что меня нет. И меня это устраивает, поэтому я отвечаю тем же. Кстати, мам…
Она говорит так тихо, что я едва разбираю слова:
– Помнишь, я говорила, что помогу? Так вот, у папы…
И неожиданно раздаются короткие гудки.