— Понимаешь, — сгорбившийся над кружкой Тим говорил очень тихо, — я никогда не придавал значения телесному. Мой практический опыт чрезвычайно скуден, но и каких-то строгих табу у меня тоже нет. Если всё добровольно — а я уверен, что в той части мультиверсума это именно так, — то откровенность снов вряд ли меня заденет.
— И ты уверен, что после сможешь нормально со мной общаться?
— Почему нет? Сны — химеры, пока их видит только один из нас.
Я бросил на него угрюмый взгляд. Вот именно, что пока. Как нам быть, если следующий сон мы разделим на двоих? Существует ли возможность избежать предсказанного? Существуют ли какие-нибудь превентивные меры?
— Я честно не знаю, как мне не сниться тебе, — грустно сказал Тим. Словно мысли подслушал.
— Я знаю, что ты не знаешь, — вздохнул я. Глупо было надеяться на чудо. — Тебе горячего из термоса добавить?
Тим поспешно отхлебнул чая, проверяя температуру.
— Да, можно.
Я разлил нам добавку и наконец-то попробовал печенье: — Хм, а очень даже годно получилось.
— Да ну, — усомнился Тим. — У тётушки оно намного вкуснее выходило.
— Как говорит Вася Щёлок, не пробовал, поэтому сравнивать не возьмусь. Мне и твоё нравится.
— Я рад, — И это была не пустая вежливость, его действительно порадовал мой простецкий комплимент.
Какое-то время мы пили чай с печеньем в тишине, а потом Тим сказал: — Всё, что я могу придумать, это уговор: если нам снится общий сон, то на утро я исчезаю из города.
— Куда? — скептически покосился я в сторону его тёмного силуэта. — В Ришикеш или Варанаси?
— Какая разница? Главное, мы больше никогда не увидимся.
Я издал коронное Щёлоковское фырканье.
— «Песню о вещем Олеге» читал?
— Читал, — совсем поник Тим. — Но убегать — одна из немногих вещей, которые я умею делать хорошо, и альтернатив у меня нет.
— Зато у меня есть, — я залпом допил чай и веско поставил кружку на капот. Кажется, сейчас я истинно геройским жестом сожгу себе все мосты к отступлению. — Что бы там кому не приснилось, бегать от этого мы не будем.
— А что тогда будем?