— Ничего, мне здесь удобно, — проявил характер Лёха. После вороха претензий, вываленных пару минут назад, его совершенно не прельщало по-дружески сидеть с Бекетовым за столом. — Далее. У Старосельцевой имеется двое братьев. Если вас прикончить, ребёнок Юлии становится таким же полноправным наследником капитала, как и ваш старший сын.
— Твою ж… — отец-многостаночник прижал тыльную сторону ладони ко лбу. — Шиш они получат. Но о ребёнке… я позабочусь. Он же не виноват в аферах своей матери! Я её честно предупреждал.
По большому счёту, купля-продажа женских услуг, без обиняков именуемая проституцией, — штука далеко не похвальная и чревата последствиями, несмотря на все соглашения и договорённости с вовлекаемыми в неё девочками. Но читать мораль Бекетову Лёха поостерёгся.
— Ваше дело. В общем, Лепель мы отработали. Оттуда опасности не вижу. Есть другое. Появился подозреваемый в закладке бомбы, — он вытащил фоторобот. — В России это сразу бы назвали «чеченским следом». Но мы не в России. Ответьте на вопрос: знаком ли вам изображённый на рисунке человек?
— Первый раз вижу.
Бекетов едва глянул на листок.
— Хорошо. Вы вели дела с какими-нибудь бизнесменами с Кавказа или из Средней Азии? Побеждали в конкуренции? Имели конфликты с кем-то, кто мог нанять для вашей ликвидации кавказского бандита?
Ответом на всё было лишь отрицательное покачивание головы. Глаза под стёклами очков не выражали ничего, кроме остатков недовольства.
— Жаль… Что же, если вы, потерпевший, не хотите нам помочь, придётся каждую крупицу информации искать мне самому. Всего доброго.
— Стойте, лейтенант! — в голосе Бекетова появились те же требовательные нотки, что и в начале разговора.
— Вспомнили кавказца? — Лёха уже взялся за ручку двери, но обернулся.
— Слушайте внимательно. Два раза повторять не буду. Я больше всех заинтересован, чтобы дело было раскрыто… Мне завтра получать урну с пеплом Софы! Но! — он скрипнул зубами, на лице заиграли желваки. — Но я вам запрещаю совать нос в дела моей фирмы. Бизнес убийства не касается! Перестаньте дёргать Ингу! В конце февраля у неё конец контракта — тогда хоть женитесь, если вы думаете не головой, а причиндалами. Раньше не смейте даже пытаться!
— Жаль, — опер прищурил один глаз.
— Чего жаль?! Ингу?
— Премию не получу. Вы же обещали хорошие бабки за раскрытие, помните? Вдруг, и правда, раскрою. Но так как я не собираюсь слушать ваши указания, премия не светит. Прощайте.
Цыбин с утра имел вид школьника-отличника, чей суровый отец в детских вещах обнаружил порножурнал, а в нём пакетик с дурью. Даже уши горели. Челюсти механически двигались, пережёвывая кусок вялого огурца. Останки овоща лежали на тарелке.
— Чем занят?
— Как видишь, — страдальчески молвил Дима. — Уничтожаю вещественные доказательства. В соответствии с протоколом. «Уничтожены путём выброса в отхожее место».
— В протоколе написано: предварительно пропустив внутри себя?
— Не-а, — признался опер ОБЭП, после чего поведал грустную историю.