Дети улиц

Надвигалась темная ночь, на кладбище стало холодно. В долине лаяли лисы. В подлеске шуршали какие-то существа. Лиззи начало казаться, что среди деревьев парят белые фигуры, легкие, словно воздух: то здесь, то там, то снова здесь – бледное мерцание бесформенных сгустков света.

– Вы – потерянные дети? – прошептала она.

Что– то протяжно вскрикнуло в ночи, что-то другое ответило. Последовала пауза, затем крик повторился. «Совы, это просто совы», – говорила себе Лиззи, но крики раздавались снова, то здесь, то там, повсюду вокруг нее; это было похоже на плач беспомощных детей.

– Смотри, Бесс. Все потерянные дети пришли присмотреть за тобой. Так что не бойся, ты теперь не одна, видишь? – Лиззи закуталась в плащ и легла на землю, наконец успокоившись и утихомирившись под звуки завывающего ветра.

В ту ночь мисс Сара возвращалась домой поздно после визита к подруге, жившей в Олдкасле. Она выглядывала из окошка кареты, мечтательно вспоминая очень милого брата подруги, когда ей показалось, что она видит маленькую фигурку, бегущую по другому берегу реки. Она попросила кучера остановиться на минутку и вышла из кареты. Подняв высоко фонарь, подошла к обрыву, встала на хрупком старом мостике, соединявшем берега. Под ней плескалась и швырялась брызгами вода, приводившая в движение отцовскую фабрику, словно огромное рычащее ночное чудовище. Луну время от времени застилали тучи, деревья качались, размахивая своими поблескивающими в лунном свете влажными белыми ветвями.

«Вот что я видела, – сказала она себе. – Просто деревья в лунном свете. Кроме того, сейчас слишком холодно, чтобы стоять здесь, в темноте. Поезжай домой, Сара, съешь горячий ужин, а затем отправляйся в постель».

И она двинулась обратно к карете, остановилась рядом с ней, снова вглядываясь в черноту за рекой.

– Что-то не так, мисс Сара? – спросил кучер.

– Нет, все в порядке. Поехали. – Но ее не оставляло ощущение, что она видела что-то бледное; она не могла заставить себя не думать о том, что это мог быть ребенок. А если так, то что делает ребенок там, на берегу реки, один-одинешенек, в такое время?

Дома горел яркий огонь. Родители и брат дожидались ее, чтобы поужинать вместе. Однако девушка была слишком встревожена и обеспокоена, слишком нервничала, чтобы поддерживать разговор. Мастер Блэкторн, напротив, был весел, поскольку только что получил груз хлопка из Вест-Индии по очень хорошей цене.

– Я покупаю на другой плантации, – рассказывал он семье, потирая руки. – Это было отличнейшее решение, Криспин.

– Надеюсь, с рабами там обращаются хорошо, – резко заявила Сара.

– С рабами обращаются хорошо! – презрительно фыркнул ее отец. – Что за мысль, Сара! Рабов покупают не для того, чтобы обращаться с ними хорошо. Их покупают для того, чтобы они работали.

– Довольно! – оборвала его речь жена. – Довольно. Мы не будем думать о рабах за ужином. У меня от этого начинается несварение желудка.

Но Сара не собиралась оставлять эту тему:

– Ты должен знать, насколько дурно обращаются с рабами. Все газеты пишут об этом!

– Ты повела себя очень грубо по отношению к отцу, – прошептала ей мать.

– Моя сестра слишком много читает и слишком мало понимает, – фыркнул Криспин.

– Наша страна извлекает выгоду из торговли хлопком. Мы – великая нация. Я горжусь тем, что являюсь частью ее, – заявил мастер Блэкторн. – Поэтому оставим это, дорогая моя.

– И боюсь, с рабочими на фабрике обращаются так же дурно, – пробормотала Сара, закусив губу. Прежде она никогда не говорила настолько откровенно, однако из памяти все не уходила темная река, вспоминалось призрачное видение бегущего сквозь ночь ребенка. Это видение не оставляло ее. Девушка была совершенно беспомощна перед ним. – Мне их так жаль, когда я вижу, как они бредут домой каждый день – особенно маленькие дети, ученики. Ты же видел, как они напуганы, как устали.