Дети улиц

– Прощай, братишка, – сказал он.

Джим положил ботинки рядом с мешком и украдкой выскользнул наружу. Он понятия не имел, куда идти. Мальчик понимал, что не сможет больше жить в ящиках без Креветки. Он, дрожа, стоял в дверном проеме магазина, пока не увидел приближающегося полицейского, а затем быстро перебежал через дорогу. Было легко прятаться в темноте между фонарями, но он не мог оставаться здесь всю ночь. Было слишком холодно, чтобы стоять на месте, и слишком грязно, чтобы присесть. Впервые он задумался о том, где живут остальные уличные мальчишки. Вспомнил, что сказал один из мальчиков:

– У него не было сил залезть вместе с нами, поэтому мы принесли его сюда.

Залезть? Джим задумался. Залезть куда?

Он вернулся к ящикам, обходя рыночные ларьки. Ничего. Ничего не видно. Однако ему показалось, что он слышит негромкое бормотание, похожее на воробьиный щебет. Звук раздавался где-то у него над головой. Потом раздались звуки небольшой потасовки. Мальчик огляделся по сторонам. Никого не было видно. Он побежал к ограждению рынка, очень медленно взобрался по нему и наконец выбрался на крышу. Осторожно встал, оглядывая разложенный там брезент. Повсюду, куда ни глянь, виднелись груды тряпок, но, когда его глаза привыкли к темноте, он увидел, что это мальчики, устроившиеся здесь на ночлег.

27

Барни

Там было неуютно. Ночью ветер как будто колотил мальчиков хлыстом. Когда начинался дождь, они просыпались, промокшие до нитки. Иногда проходил не один день, прежде чем удавалось высохнуть. Джим обычно лежал съежившись, глядя на звезды и прислушиваясь к дыханию других мальчиков.

«Это не дом», – говорил он сам себе.

Когда наступало утро с его грязными туманами, мальчики скатывались вниз в полной боевой готовности, прежде чем их могла отыскать полиция, и пытались заработать пару пенни, чтобы купить место на ночевку в меблированных комнатах. Ели они что придется, выхватив кусок сыра здесь или корочку от пирога там. Если их ловили, то мальчишки сбегали еще до прихода полицейского, чтобы их не отправили в работный дом. Джим был не настолько быстр, как остальные, из-за своей ноги, а единственная работа, которую он выполнял, были прыжки перед дожидающейся открытия театра публики, и, как бы там ни было, у него получалось заставить некоторых улыбнуться. Остальные мальчики, сбившись в банду, крали, передавая от одного другому шейный платок или кошель настолько быстро, что невозможно было разобраться, что происходит. Джиму они представлялись большой семьей, все члены которой помогали друг другу. Но он не был одним из них. Они предоставляли ему возможность жить самостоятельно.

Однажды, снова проснувшись промокшим до нитки, кашляя и дрожа от холода, он понял, что с него довольно.

«Если ты будешь продолжать в том же духе, Джим, то окажешься там же, где Креветка, – сказал он сам себе. – Должно быть что-то другое, братишка».

Именно в этот момент он вспомнил о Школе оборванцев, которая помещалась в длинном сарае.

«Вот место, где можно согреться, – подумал он. – Да и тот тип, Барни, выглядит нормально. Он не станет бить, это точно».

И он решил попробовать, хотя бы один день. Долго бродил по округе, пока снова не нашел тот сарай. Когда он пришел, у дверей сарая толпились дети, дожидаясь, когда их пустят внутрь. Как оказалось, там была большая комната, пол которой был устлан досками. Стены и стропила были покрашены неярким белым цветом, а на окнах были решетки. В очаге пылал огонь. Джим бочком подобрался к нему. Здесь было около сотни детей. Они сидели за партами, но было много и таких, которые расположились просто на полу.

Джим огляделся по сторонам, прислушиваясь к болтовне детей и к тому, как она стихла, когда учитель поднялся и заговорил с ними мягким мелодичным голосом. Учитель был высоким худощавым мужчиной в очках, с прямыми каштановыми волосами и пушистыми бакенбардами. Джим узнал в нем человека, послушать которого его когда-то приводила Хромая Бетси. Мальчик вспомнил, как накричал на него и как некоторые мальчики стали бросать в него грязью. И вспомнил грустные глаза того мужчины. Он опустил голову, опасаясь, что тот узнает его и вышвырнет на мороз.

Однако вскоре Джим заметил, что дети не боятся учителя. Они не пытались увернуться от него, поскольку не опасались, что он ударит их. Казалось, они были счастливы делать все, что он им скажет, хотя и бормотали себе под нос и хихикали, словно бы не умели сосредоточиться на чем-то долгое время. И учитель не возражал. Время от времени он поглядывал на Джима, но тот всякий раз опускал голову и быстро отводил взгляд.

Когда уроки закончились, мужчина попросил детей встать и помолиться вместе с ним, и Джим снова отвел глаза. Он был единственным из детей, кто остался сидеть, но учитель не рассердился. Они закончили день гимном, который все дети прокричали очень радостно, а затем учитель отпустил их домой.

Джим тихо сидел у огня, надеясь, что его не заметят. Барни закончил расставлять ровно парты, вытер доску и наконец подошел к Джиму. Мальчик сцепил руки и неотрывно смотрел на них, готовый бежать, если мужчина ударит его. Но он не ударил. Вместо этого сел рядом с Джимом и стал греть руки над огнем.

– Мне пора тушить огонь, – мягко произнес он.