Семь проклятых месяцев, в течение которых его грубые мозолистые руки терзали мое тело. Он ждал, когда все лягут спать, а затем тащил меня в гараж для грязных извращенских забав.
Ночи напролет придумывал, как убить его, пока он спит, однако так и не набрался храбрости это сделать.
Считается, что этого достаточно, нужно лишь постараться и идти вперед. В действительности сознание лишь вводит нас в заблуждение, что якобы может это сделать, воспоминания же, особенно ужасные, остаются в нем, прилепившись как паразиты, которые питаются страхом и сомнениями. Ужасом и яростью.
Но мне не нужно об этом думать. Больше не нужно. Не хочу становиться слабым из-за моего прошлого.
Вытаскиваю из кармана куртки телефон и набираю Мэтта, надеясь, что он еще не в клинике. Обычно в это время отец Анаис находится дома и потягивает изысканный итальянский кофе.
– Привет, Дезмонд!
Отвечает он после третьего гудка.
– Я вас не отвлекаю?
– Нет. Слушаю тебя. Что-то случилось?
Отчетливо слышу, как Мэтт встает, и представляю, как он направляется в сад.
Не знаю, почему он продолжает беспокоиться, и у меня есть подозрение, что Мэтт чаще звонит мне, чем дочери. Поэтому меняю тон на более резкий, чем следовало:
– Речь не обо мне, Мэтт. Хочу поговорить об Анаис.
Родители Анаис догадывались о ее проблемах. Не знаю, как рассказать ему, чтобы не раскрыть вещи, которыми она не хочет делиться. Черт возьми, как они могут ничего не замечать? Какого дьявола они ничего не делают, когда видят дочь и не понимают, что она в беде?
– Послушай… Думаю, в последнее время Анаис слишком сильно нервничает… Она очень похудела и выглядит нездоровой.
– Ты видел ее?
– Да. Спустя год. Думаю, это было неизбежно.
– Да уж…
– Да уж.