– И без музыки…
Заливаюсь смехом. Виолет упорядочивает мой внутренний хаос, и понемногу принимаю это без лишнего мозголомства. Она не такая, как Анаис. Наша история, если так можно сказать, отличается от той, которая была между мной и Нектаринкой. Это здоровые отношения.
Виолет плотнее прижимается ко мне. Лицо касается моего, губы оказываются над моим ухом, и она начинает петь.
Она впервые делает это при мне, и я отмечаю ее фантастический голос.
– Красивая песня. У нее есть название?
–
– Ты очень хорошо поешь.
На мгновение ее шаги останавливаются, и это заставляет повернуться и посмотреть ей в лицо.
– Что такое?
Замечаю, что она взволнована.
– Когда-то мне нравилось петь. Когда была маленькой, пела вместе с мамой. Думаю, что именно она и передала мне эту страсть…
У Виолет грустный голос, а взгляд теряется в пустоте.
– И что случилось дальше?
Прошу продолжить и, кажется, возвращаю из прошлого. Виолет пристально смотрит на меня:
– Однажды мама прекратила петь, и я тоже.
Ее глаза блестят. Воспоминания причиняют ей боль, и мне хотелось бы узнать больше, но слишком замкнут на себе, чтобы просить Виолет открыться. Она это сделает, если захочет, а пока просто обнимаю ее и прячу лицо в рыжих волосах.
– Тебе следует вернуться к этому занятию. У тебя ангельский голос.
Больше не смотрю ей в глаза, но чувствую, что она расслабляется, обмякает в моих объятиях, а затем неожиданно увлекает за собой.
– Скромняжка! – кричит она, когда не удерживаюсь на ногах и падаю.
– Эй! – смеясь, упрекаю, едва не приземлившись на нее.