Вот тут жителей Острога проняло. Кто еще не успел сделать ноги раньше, попытался смыться сейчас. Но поздно ребятки, поздно. Самых ретивых мы уже угомонили, теперь осталось лишь переловить наиболее умных, вовремя сообразивших, чем дело пахнет.
Пятеро бойцов остались у ворот, поджидая, пока пригонят табун треллов, набранных в деревне, а остальные бросились ловить горожан.
— Ну что, развлечемся? — поинтересовался у меня Нуки и двинулся в сторону ближайших домов.
Я последовал за ним. Чего уж, грабить так грабить! Не стоять же столпом тут целый день?
Нуки подошел к двери ближайшего дома и со всей силы ударил по ней ногой. Гул от удара, как показалось, разошелся по всему городу, заглушив крики. В самом доме за прочной деревянной дверью кто-то заголосил.
— Открывайте, жалкие крысы! — проорал Нуки, но, как я в принципе и ожидал, дверь ему никто не открыл.
Нуки ударил ногой еще раз.
Вообще, в отличие от островов, тут дома строились намного качественнее и выглядели намного надежнее: прочные каменные стены, в которых не найти ни одной щели. Да и самих камней, собственно, не видно — все закрыто толстым слоем глины.
Двери в этих домах были из толстых дубовых досок. И выглядели эти двери, надо сказать, вполне надежно. Не то что сквозняк (как в домах северян), а даже Нуки не смог прорваться внутрь.
Впрочем, Нуки прямо-таки озверел, начал с такой силой и так часто пинать дверь, что рано или поздно она должна была поддаться. Но не поддалась — дверное полотно осталось целым, а вот петли все же были вырваны. Нуки в прямом смысле уронил дверь внутрь дома, и, тяжело ступая, прошел прямо по ней.
В дальнем углу, в самом темном месте дома, к стене жались владельцы дома — семейка, состоящая из мужчины, женщины, трех детей разного возраста. А, нет, четырех детей — четвертого, младенца, женщина держала на руках.
Как только Нуки оказался в доме, мужик, до этого обнимавший семью, спрятал их за собой, закрыв собственным телом. А сам ухватил нечто вроде вил, выставил их, явно собираясь воткнуть в брюхо Нуки.
Но тот лишь усмехнулся и, поигрывая своей секирой, медленно двинулся вперед.
Мужик вцепился в свои вилы так, что руки побелели. Его лицо выражало обреченность и упрямство. Он не собирался сдаваться, он до последней капли крови собирался защищать свою семью, жавшуюся у него за спиной.
И мне стало его жаль.
— Брось свое оружие, — сказал я, — и мы сохраним тебе жизнь.
Мужик словно этого и ждал.
— И моей семье! — хрипло потребовал он.
— Ты еще торгуешься? — хмыкнул Нуки, играя своей секирой.
— Мы сохраним вам жизнь, — кивнул я и положил руку на плечо Нуки, заставив его замереть.