– Да, ты вела себя очень холодно.
– Прости. – Я хотела броситься ему в объятия, обнять так крепко, чтобы между нашими телами не осталось ни одного свободного сантиметра, но даже сейчас мне было немного любопытно. В письме он говорил… но мне нужно услышать эти слова лично. Нужно услышать их дважды или трижды.
– Я не хочу быть несчастной. Я… я и была несчастной.
Правда?
Я глухо прошептала:
– Конечно.
– Серьезно?
– Чему ты так удивляешься?
– Я был не уверен! Ты мастер убегать. И говорила так рассудительно.
– Я не была рассудительной! Я пыталась себя защитить. Сложно открываться людям. Тем самым ты даешь им власть причинить тебе боль.
– Верно. – Ной сглотнул и шагнул вперед. – Я хочу открыться тебе, Эбигейл Шенберг. Я люблю тебя.
Я охнула. Ной был таким уязвимым – стоял тут, сняв свою броню, беспомощно обнажив душу. Ной Барбанел был гордым, решительным и до неприличия оберегающим. Он не любил проявлять слабость – и все равно это сделал. Он решил приехать за мной и сказать, что мы заслуживаем счастья. Он решил бороться за наши отношения. Выбрал нас.
Я тоже выбираю нас.
Я выбираю отношения с Ноем Барбанелом, в которого влюблена, который делает меня счастливой. Я выбираю удовольствие, бабочек и ослепительную радость. И я могу испытать все эти чудесные эмоции. Я могу спрыгнуть с утеса с безудержным азартом. Я хочу Ноя Барбанела. Хочу нас, и он тоже хочет.
– Я тоже люблю тебя, Ной Барбанел.
Он резко поднял голову и посмотрел на меня круглыми глазами.
– Ты не обязана это говорить.
– Знаю. Но это правда. Я люблю тебя, – сказала я, и на моем лице появилась такая же широкая улыбка, что и у него. – И ты тоже подталкиваешь меня к тому, чтобы стать лучше. И я стану. Я не сбегу. А если сбегу, обязательно вернусь. Думаю, я всегда буду желать вернуться к тебе.
Его улыбка стала еще радостнее, и он поднялся ко мне на веранду, встав близко-близко. Ной приобнял меня за талию.
– Что теперь?