— Мы снова говорим о моей заднице. — Я заставляю себя улыбнуться. — Ты так много о ней думаешь?
Ее ответная улыбка жалит и кусает.
— Я думаю о том, как пнуть тебя по ней каждый раз, когда мы находимся в одной комнате.
Смех вырывается на свободу, давя на ноющие ребра.
— В это я могу поверить. Погоди, давай я помогу тебе. — Не задумываясь, наклоняюсь, чтобы помочь ей, и тут же жалею об этом, когда укол боли пронзает бок. Делайла слышит мое шипение и следит за тем, как я откидываюсь на спинку кресла.
— Мейкон, когда ты признаешь, что тебе больно? — она поднимается, чтобы помочь.
Дрожь пробегает по спине. От мысли, что она прикасается ко мне из жалости, у меня стынет кожа.
— Не надо, — огрызаюсь я. Разум кричит, что я делаю только хуже, но рот не хочет закрываться. — Не прикасайся ко мне.
Делайла замирает, не убирая от меня руку. У нее тонкие пальцы с коротко подстриженными ногтями и многочисленными мелкими шрамами и мозолями, портящими кожу. Руки шеф-повара. Она сжимает свои умелые, измученные пальцы в кулак.
— Не прикасаться? — мрачно повторяет она, в ее словах все еще слышится боль и возмущение. — Серьезно?
Жар окутывает шею. Я не знаю, как объяснить ей, почему не могу позволить ей прикасаться к себе прямо сейчас.
— Мне не нужна помощь.
Секунду Делайла пристально смотрит на меня. Меня захлестывает стыд. Слишком давно я не испытывал подобных эмоций и вот теперь задыхаюсь от них.
Но именно это она и делает со мной — разоблачает, обнажает все углы души, которые я хочу скрыть, которые необходимо скрыть.
Раздраженный, пытаюсь откатиться назад. Колеса кресла наезжают на упавший поднос, и тот хрустит.
— Вот блин!
— Позволь мне… — Она протягивает руку, но я отступаю.
И ударяюсь об угол стола больным боком.
— Черт!
Делайла встает в попытке помочь.