Дорогой враг

На языке так и вертится сказать, что ничто не сможет искупить подобное поведение. Но потом я понимаю, что ему было больно, неловко и стыдно, что он не мог освободиться. Это было написано у него на лбу. Я видела эти эмоции в его глазах, в напряженном выражении лица и в том, как он метался по комнате, словно дикий зверь, пойманный в ловушку. И я вмешалась, игнорирую его просьбу о личном пространстве, уверенная, что смогу все исправить. Что ему тоже стоит вести себя вежливо и прислушиваться ко мне.

Я не выношу, когда мной командуют и нянчатся. Почему Мейкон должен чувствовать себя иначе?

Съежившись, смотрю в окно и вижу вторую закусочную с заколоченными окнами, расположенную на северо-западной части парковки. По сути, это полуразрушенная пляжная лачуга, но с огромной террасой на открытом воздухе, откуда открывается великолепный вид на океан. Было время, когда я мечтала о таком ресторанчике, как этот. О месте, куда могла бы сбежать в поисках вдохновения. Я бы охотно отложила свои мечты ради Мейкона. Ради Сэм. Ради мамы.

— Делайла? — нерешительный вопрос Мейкона возвращает меня к реальности, к нему.

— Да? — шепчу я, прежде чем снова прокашливаюсь.

Он делает громкий вдох.

— Это больше не повторится. Клянусь.

Я фыркаю, глядя на свои покрытые шрамами руки шеф-повара.

— Больше не выйдешь из себя? Мейкон, с таким же успехом ты мог бы сказать, что перестанешь дышать и продолжишь жить.

Он смеется, но смех звучит устало и лениво.

— Ладно, я это заслужил. Ты права, я не могу обещать, что не буду с тобой спорить.

Я закатываю глаза, но он этого не видит. Тем не менее у меня складывается ощущение, что он прекрасно знает, что я сделала это. Может, все потому, что я представляю, как с его лица сходит улыбка, в уголках глаз появляются морщинки от иронии ситуации, а выразительные губы сжимаются в жесткую линию. Такое выражение лица было у него каждый раз, когда мы заходили в тупик — поскольку никогда не могли пойти на перемирие.

— Я больше не сорвусь так, — говорит он. — Обещаю. — Разве не все мужчины так говорят? Я вообще не должна с ним разговаривать. Но почему-то разговариваю. Наверное, потому, что знаю, что тоже накричала бы на него, если бы оказалась на его месте. Где-то внутри я чувствовала уверенность, отвечая на звонок. Барабаню пальцами по рулю. На этот раз он молчит, позволяя мне не торопиться с ответом. Терпение Мейкона не имеет границ, когда он хочет добиться желаемого.

Я бросаю взгляд на старую закусочную. Иногда мечты меняются и меняют тебя. Такова жизнь. Я могу уехать, покинуть это место, погнаться за новой мечтой и оставить его.

— Вернись, — произносит Мейкон, словно слышит мои внутренние желания. — Ты можешь швырнуть в меня еще один помидор.

Мои губы подергиваются в улыбке.

— Это не так весело, если ты не пытаешься убежать.

Вернись. Почему я хочу этого? Что в нем такого, что заставляет меня чувствовать себя такой живой, какой не чувствовала многие годы? Он вызывает во мне странное возбуждение. Заставляет хотеть забыть о мечтах и жить настоящим моментом. Черт побери, я хочу вернуться. Наверное, я больна. Выжила из ума. Мазохистка.

Вздохнув, я отрываю взгляд от вида и завожу машину.

— Сделаешь подобное еще раз, и я уйду. Наша сделка будет считаться выполненной.