За портьерой ванной комнаты стало оглушительно тихо.
А мне не было стыдно. И я старалась не вспоминать о том, что, вероятно, мои собственные родители погибли много лет назад, позволив другим отнести меня в Шейсару, чтобы я выжила. Старалась не вспоминать, что и другие, может быть, погибнут завтра, через год или через десять лет, потому что темнота медленно убивает их. И выхода нет. Только надежда.
Дурацкая надежда на одного-единственного ребенка, который по какому-то старому пророчеству жрецов Стеклянного каньона должен спасти весь паучий народ.
– Ладно, я пописаю в стаканчик, – выдохнула я, сама не веря, что говорю это. И закрыла глаза ладонью.
Лориавель всхлипнула и подняла на меня мокрые глаза. Слезы еще текли по ее щекам, но она вдруг достала из-за пазухи золотой стакан и протянула мне.
– Разреветься – это был план, да? – приподняв бровь, спросила я, забирая стакан и кривясь от собственного яда. В голосе, в сердце. Я знала, что дочка жреца не могла придумать ничего столь ужасного, вроде манипуляции слезами, и все равно говорила.
Мне было… тяжко.
Лориавель покачала головой.
– Просто больно оттого, что ты ненавидишь, – ответила она тихо. – И тяжело нести на своих плечах вину всего каньона.
Теперь уже я глубоко вздохнула, уныло глянув на дно бокала.
– Я не ненавижу… ни тебя, ни шаррвальцев, – проговорила и ушла в соседнюю комнатку, почти сразу нехотя возвращаясь обратно с полной емкостью. – Мне просто… просто…
И выхода-то не было. Ведь если подумать, то план жрецов по исполнению пророчества гораздо милосерднее и многократно менее кровавый, чем план по завоеванию Шейсары. Так что с ребенком – это они еще худо-бедно, но неплохо придумали. Разве что бесполезно.
– Я понимаю, – выдохнула Лориавель, забирая бокал и пытаясь улыбнуться. Но у нее не вышло.
А я вдруг почувствовала свою вину. Уж по крайней мере Лори-то мне ничего плохого не сделала, а я выплеснула на нее всю накипевшую агрессию. Более того, если бы не дочка жреца, я вместе с Джерханом погибла бы в пещерах. Если бы не ее бесценный подарок.
Я провела пальцами по бутылочкам ожерелья, которое теперь не снимая носила с собой.
А потом вспомнила и другой факт. Ведь Лори и сама мечтала стать алой. И если у нее получилось бы, не пришлось бы воровать других шейсарок. Можно сказать, что собой она пыталась избавить меня и других девушек от нежеланной участи.
А я вот так отблагодарила ее!
Окончательно расчувствовавшись, я бросилась шаррвальке на шею и тоже едва не разревелась, ощутив себя самой настоящей неблагодарной нахалкой.
– Прости, – пискнула я дрогнувшими губами. – Все, что я сказала, тебя ни в коем случае не касается. Ты лучшее, что со мной случилось в Стеклянном каньоне.
– Эй, осторожней! – воскликнула девушка, обнимая меня свободной рукой и неожиданно усмехаясь. – Расплескаешь добро все!