Вернувшиеся

22
18
20
22
24
26
28
30

Полковник Максим Сергеевич Сафронов был человеком уникальным. В полиции о его бескомпромиссности и бесстрашии (в общении как с преступниками, так и с вышестоящим начальством) ходили легенды. Бессеребреник, предельно честный человек, не умеющий прогибаться и проявлять лояльность, Сафронов никогда бы не дослужился до спокойного сытого места и в последние лет десять или больше работал начальником уголовного розыска в Городском управлении внутренних дел.

А еще Сафронов был лучшим другом отца (причем со студенческой скамьи) и крестным Миши. Узнав о намерении крестника, он сказал, что это дельная мысль. Миша случайно услышал их разговор с отцом, вернее, кусочек беседы, и был уверен, что мнение Сафронова оказалось решающим.

– Мишка другой, поймешь ты это когда-нибудь? Не может ни ужиком, ни боевым слоном…

– А кем тогда может? Ты мне про «вольного птаха» начнешь заливать?

– Примерно, – не отступал Сафронов. Он не любил своего имени, как самого по себе, так и в сочетании с отчеством, поэтому предпочитал, чтобы его называли по фамилии. – Еще когда ты его в наш институт уговаривал, я точно знал: ничего путного не выйдет. Устав, муштра, ограничения – не по нему это. Начнешь ты ему палки в колеса совать, давить – и что?

Отец прислушался. На открытие фирмы Миша собирался взять кредит, а еще продать машину, но Юрий Олегович предложил помочь (возможно, с подачи того же Сафронова, хотя, может, и нет).

Деньги имеются, говорил отец, и он их даст. А Миша будет постепенно возвращать долг с прибыли. Что и говорить, для Миши, для их с Лелей молодой семьи это был отличный выход.

Дело пошло на удивление хорошо. Конечно, с клиентами помогли отец и Сафронов – рекомендовали Мишину новорожденную фирму, советовали знакомым, и кто-то соглашался попробовать.

Помощь была неоценима, но у Миши и самого обнаружилась коммерческая жилка. Вскоре «Щит» (так Миша назвал фирму, а Леля разработала ее логотип) стал известен в городе. Клиенты – как частные лица, так и предприятия – оставались довольны и ценами, и качеством услуг. Дело пошло, и Миша почти расплатился с отцом, чем втайне очень гордился. А еще подумывал о том, чтобы в будущем открыть и что-то вроде детективного, сыскного агентства.

Сейчас, сидя за столом в отцовской гостиной, Миша думал о том, что успех в делах некоторым образом уравнял его с отцом и Сафроновым. Он перестал был проблемным ребенком, юношей в вечном поиске, строптивым подростком – и стал мужчиной, у которого есть надежное, серьезное и перспективное дело.

– Миша, вам бы с Лелей тоже пора!

– Что? – Он вынырнул из своих мыслей и обнаружил, что разговор свернул в опасное русло.

Сестра Олеси – недалекая бабенка с плоским круглым лицом и бесцеремонными манерами – как оказалось, произнесла тост, касающийся детей. Умильно погладила по голове племянницу Лизу, которая еле вытерпела эту ласку, вспомнила о своем сыне, который сейчас учился в столичном вузе, и переключилась на Мишу и Лелю.

«Эта Оксана – настоящая заноза в заднице», – досадливо подумал Миша.

Хорошо еще, что виделись они редко: отношения с сестрой у Олеси были довольно прохладные, общались они мало, ограничиваясь посиделками на дни рождения да дежурными звонками по телефону.

– Деток, говорю, пора бы вам! Лелечке уже двадцать пять, годы идут.

– Двадцать пять? Какие там годы! Песочница! – прогудел Сафронов.

На скулах Лели выступили красные пятна: это означало, что она начинает заводиться. Миша ее понимал: обсуждать такие вещи бестактно и глупо. А Оксана никак не желала замолчать и разглагольствовала дальше:

– Я в ее возрасте уже родила. А вам чего тянуть? Здоровые, обеспеченные, квартира-машина – все есть!

У Миши и Лели не было проблем с деторождением, они просто решили, что пока еще не время. Леля много работала в крупном архитектурном бюро, была на хорошем счету и набиралась опыта, чтобы в будущем открыть свою фирму. Миша тоже был погружен в карьеру – куда торопиться?