– Мало ли причин, – пожал плечами комиссар.
– Действительно, Бреннон, – сказал консультант, – колдунам и ведьмам ни к чему вызывать нечисть, они и так…
– Ну как-то же ваш дворецкий стал колдуном, раз уж вы в этом признаетесь.
– Стал?! – Искры разгорелись в пламя. – Я им родился!
– Натан, вы, возможно, не понимаете…
– Я понимаю, что ваш парень что-то скрывает, – спокойно сказал Бреннон.
– Вы не понимаете, – с нажимом повторил Лонгсдейл, – колдуны и ведьмы по рождению не нуждаются в том, ради чего люди обычно призывают нечисть. Больше того, колдовской род враждует с нечистью.
– Почему? – выдавил Натан, изрядно обалдевший от таких откровений. Так что, этот парень вообще не человек?!
– Потому что охотничьи угодья общие, – сквозь зубы прошипел дворецкий.
Бреннон с трудом заставил себя не таращиться на него, как малолетний дебил – на леденец. Настоящий колдун! Это ж надо…
«До чего жизнь-то довела, – с горечью подумал комиссар. – Мне заявляют, что передо мной – колдун, да еще по рождению, а я так и верю…»
– Колдуны, – тоном терпеливого учителя, объясняющего идиоту прописные истины, пояснил Лонгсдейл, – питают свои магические силы болью и страданиями, я вам уже говорил. Таким образом, нечисть, также питающаяся людьми…
– Это ж где вы своего колдуна выгуливаете, чтобы он наелся?
Консультант смущенно кашлянул и отвел глаза. Пес явно наслаждался представлением, с неослабным интересом следя за всеми участниками.
– Я не разрешаю ему убивать людей.
– О, да ради Праматери! – взорвался Рейден. – Я все еще здесь, и я не животное, чтобы показывать меня, как в зоопарке!
– Иногда он гуляет в криминальных кварталах, – торопливо сказал Лонгсдейл.
– Значит, изнасилования и поножовщина? – холодно уточнил комиссар.
У дворецкого вырвался приглушенный рык. В комнате стало теплее. Стоя перед Рейденом, Натан ощущал исходящий от него жар.
– Давай, парень, – велел Бреннон, игнорируя попытки консультанта влезть между ними, – облегчи душу. О чем ты молчишь, а? Кто такая «она», которую, по-твоему, защищает неведомый нам чародей? При чем тут женихи моей… – Комиссар осекся.