Евреи ислама

Необходимость соблюдать священный закон, по которому устанавливается и защищается статус зимми, была общей заботой мусульманских правоведов и даже правителей. Османский период, о котором благодаря сохранившимся архивам мы очень хорошо осведомлены, дает многочисленные примеры успешных обращений представителей меньшинств к представителям правопорядка для защиты от насилия толпы. Иногда силы закона и силы охраны порядка могли находиться не в полном согласии, и бывало, что меньшинства искали защиты у одних от других. В центре османской провинции закон и порядок были представлены, соответственно, кази, судьей, и вали, наместником. Одного поддерживали улемы, другого — вооруженные силы. Мы видим, что в одно время представители меньшинств обращаются за помощью к праведному судье против деспота-правителя, а в другое время призывают правителя, придерживающегося справедливых взглядов, спасти их от подстрекательства фанатичных улемов. В число последних лишь изредка входил такой назначаемый правительством чиновник, как кази, и чаще всего зимми могли рассчитывать на поддержку как административных, так и религиозных властей. В последующие века, когда самой власти не хватало возможностей, чтобы поддерживать порядок или обеспечивать соблюдение закона, проблемы возникали все чаще.

Иногда, когда происходили преследования, мы видим, что их зачинщики были озабочены тем, чтобы оправдать свои действия в терминах священного закона. Обычным аргументом являлось то, что евреи или христиане нарушили договор, выйдя за пределы определенного им места. Таким образом они нарушили условия договора с исламом, и исламское государство и его люди больше не были им связаны.

Эта забота проявляется даже в литературе, яростно атакующей зимми. Особенно поучительно в данном отношении антиеврейское сочинение Абу Исхака, написанное в Гранаде в 1066 году. Это стихотворение, которое, как говорят, сыграло важную роль в провоцировании антиеврейских выступлений того года, содержит следующие важные строки:

Нет нарушения веры в том, чтоб убивать их, Зато оно сразу появится, если их оставлять в живых. Это они нарушили заключенный с ними завет, И раз вы — против нарушивших, то вашей вины здесь нет. Как они могут ссылаться на какой-то там договор? Мы — незаметны, они же — везде кишат с давних пор! Мы смиренны, унижены, а на лучших местах — те, Кто словно бы прав, а мы теперь — блуждающие в темноте! Не будьте же снисходительны к злодеяниям против нас Вы для них — залог безопасности в их делах всякий час, Но Бог наблюдает и видит, и он на помощь придет, Победа за нами, ибо мы — Божий народ⁶⁰.

Автор стихотворения выражает главным образом свое возмущение, но, в отличие от антисемитов христианского мира, Абу Исхак даже в своем негодовании не отказывает евреям в праве на жизнь, на средства к существованию и исповедание своей религии. Как юрист он осознает, что эти права гарантированы священным законом и включены в зимму, юридически обязательный договор. Абу Исхак не стремится оспорить или ослабить силу договора. Наоборот, он старается уверить своих читателей, а заодно, несомненно, и себя в том, что, грабя и убивая евреев, они не будут действовать незаконно, то есть не будут нарушать освященных законом ислама установлений и тем самым подвергать опасности свои души в загробной жизни. Именно евреи, утверждает он, нарушили договор, который, таким образом, перестал быть обязательным для мусульман. Мусульмане и их правители освобождаются от своих обязательств по зимме и, следовательно, могут нападать на евреев, убивать и грабить их без нарушения закона, то есть без греха.

Диатрибы, подобные произведению Абу Исхака, и массовые убийства, подобные гранадским в 1066 году, — редкое явление в исламской истории. В целом зимми разрешалось исповедовать свою религию, заниматься своей работой и жить своей жизнью в обмен на готовность соблюдать правила. Примечательно, что именно в XIX и XX веках, когда зимми больше не были готовы принимать правила мусульман или признавать их авторитет, произошли самые жестокие и кровавые столкновения.

Впрочем, и раньше, когда правила понимались и принимались обеими сторонами, трудности иногда возникали и порой приводили к насилию, к тому, что одна сторона могла бы назвать преследованием, а другая — справедливым наказанием. Но такое насилие случалось редко. Гораздо чаще происходило ужесточение правил и усиление мер по соблюдению ранее игнорируемых ограничений или даже введение новых. Классификация и, возможно, типология таких репрессий или по крайней мере аргументы мусульман для их обоснования или объяснения могут пролить свет на более широкую проблему понимания и практики терпимости.

Самая типичная ситуация: благочестивый и строгий правитель исправляет ошибки своих нечестивых и слабых предшественников и возвращает общину к подлинному исламскому пути. В качестве примера можно вспомнить омейядского халифа ‛Умара II, биография которого в изложении поздних историков как раз и содержит то, что стало стандартной темой исламской реставрации. Периодически в исламской истории какие-то движения или отдельные правители открывают периоды строгой и воинственной ортодоксальности. В такие времена раздаются настойчивые призывы к очищению ислама, к необходимости устранения наслоений и нововведений, портящих и искажающих веру на протяжении веков, и возвращению к истинному, подлинному исламу Пророка и его сподвижников. Надлежащее подчинение неверного и строгое соблюдение наложенных на него ограничений — очевидная часть такого благочестивого восстановления. Это не призыв к преследованиям неверных; напротив, биографы и историки благочестивых правителей обычно настаивают на справедливости, с которой обращаются с зимми. Но справедливость требует, чтобы они знали свое место, определенное им законом, и чтобы им не позволялось выходить за его пределы.

‛Умару II приписывают устрожение в соблюдении налоговых и иных ограничений в отношении немусульман, а также принятие мер по смещению их с властных постов, которые они занимали при его предшественниках. Не исключено, что именно ‛Умар II был инициатором введения некоторых ограничений, традиционно приписываемых ‛Умару I. Ограничение прав зимми сопровождалось расширением прав для неарабов, принявших ислам, и отныне они в значительной степени получили то равенство, на которое претендовали и которое ранее удерживалось от них арабской аристократией.

Примечательны исторические обстоятельства реформ ‛Умара II. Мощный арабский военно-морской поход, направленный на захват Константинополя, потерпел неудачу, и империя Омейядов столкнулась с кризисом. Война наложила новое экономическое бремя; уничтожение арабской армии под стенами Константинополя лишило правительство возможности навязывать свою волю силой. Власть Омейядов, постоянно оспариваемая религиозными и иными мусульманскими диссидентами, вполне могла оказаться под угрозой. Когда халиф Сулейман (правил в 715–717), который начал поход, умер, семья Омейядов, всегда славившаяся политической умелостью, выбрала преемником такого омейядского принца, который имел репутацию благочестивца и был способен, проводя политику, близкую их вере, сплотить мусульман в поддержку династии.

Аналогичными соображениями мог руководствоваться и аббасидский халиф Аль-Мутаваккиль (правил в 847–861). Мусульманская историография приписывает ему пресечение господства мутазилитов, некогда обособленной и преследуемой философско-правовой школы, обласканной, однако же, предыдущими халифами, и возвращение к подлинной исламской доктрине и практике. Эта реформа не могла не отражать необходимости в мобилизации народной поддержки против собственных «преторианцев», угрожавших халифскому правлению и даже самому халифу. В декрете от 850 года мы читаем:

Стало известно повелителю правоверных, что люди без суждения и проницательности обращаются в своей работе за помощью к зимми, принимая их в качестве доверенных лиц, отдавая им предпочтение перед мусульманами и наделяя их властью над подчиненными, которых те притесняют дланью тирании, обмана и злобы. Повелитель правоверных, придавая этому большое значение, осуждает и запрещает это. Желая найти благоволение у Бога посредством предотвращения и запрета этого, он решил написать послание для должностных лиц в провинциях и городах, и для наместников приграничных городов и областей. Им следует прекратить привлекать зимми к своей работе и делам и использовать их в качестве доверенных помощников, передавая им те властные полномочия, которые возложены на них самих повелителем правоверных к исполнению по их должностям…

Потому не ищите помощи ни у кого из многобожников, а людей защищаемых религий приведите к тому положению, которое Бог назначил им. Пусть послание повелителя правоверных будет зачитано вслух жителям вашей области и оглашено им, и пусть не доходит весть до повелителя правоверных, что вы или кто-либо из наших должностных лиц или помощников нанимает кого-либо из людей защищаемых религий в дело ислама⁶¹.

Главная цель этой и других подобных мер, по-видимому, заключалась в том, чтобы ограничить вторжение немусульман в институты исламского государства и присвоение ими власти, которая по праву принадлежала бы только мусульманам. В то же время Аль-Мутаваккиль

повелел, что христиане и вообще зимми должны носить капюшоны и пояса медового цвета; ездить на седлах с деревянными стременами, и два шара прикреплять к седлу сзади; две пуговицы должны пришивать к головным уборам те, кто их носит, и цвет головных уборов должен отличаться от того, который используют мусульмане; две заплаты должны они крепить к одежде своих слуг, и цвет должен отличаться от цвета одежды: одна заплата спереди, на груди, другая на спине, каждая по четыре пальца длиной, и обе они медового цвета. У тех, кто носит тюрбан — должны быть эти тюрбаны медового цвета. Если их женщины выходят и появляются на публике, они должны появляться только в платках медового цвета. Он приказал, чтобы их слуги носили подпояски, и запретил им носить пояса. Он приказал снести все недавно построенные церкви и реквизировать десятую часть их домов. Если место было достаточно большим, там следовало поставить мечеть; если оно не подходило для мечети, его следовало превратить в пустырь. Он приказал прибить деревянные изображения бесов к дверям их домов, чтобы отличить их от домов мусульман. Он запретил им работать в государственных учреждениях и на официальной службе, где они имели бы власть над мусульманами. Он запретил их детям посещать мусульманские школы, а мусульманам — обучать их. Он запретил выставлять христианские кресты на Вербных воскресеньях и проводить еврейские обряды на улицах. Он приказал сравнять их могилы с землей, чтобы они не были подобны могилам мусульман⁶².

Нет никаких доказательств каких-либо преследований немусульман при Аль-Мутаваккиле, и неясно, насколько тщательно, широко и долго эти ограничения соблюдались. Судя по частым жалобам мусульманских благочестивцев на пренебрежение ими и случайным попыткам праведным образом вернуть законную силу этим установлениям, их применение в большинстве случаев было нестрогим и фрагментарным.

В последующие годы правителей, придерживающихся модели ‛Умара II, было много. Одним из них являлся османский султан Баязид II (1481–1512), правление которого было чем-то вроде реакции против политики его отца и предшественника Мехмеда Завоевателя. Мехмед прорубил, если можно так выразиться, окно на Запад. Он покровительствовал как грекам, так и евреям, и даже художникам и ученым из христианской Европы⁶³. Баязид, известный как великий благочестивец, находящийся под влиянием улемов, все это изменил. Картины, которые его отец собрал во дворце, были вывезены и проданы, а христианские и еврейские придворные и функционеры отправлены восвояси. Согласно еврейскому источнику, султан приказал закрыть синагоги, построенные в Стамбуле после захвата турками и, таким образом, нарушавшие правила священного закона о сохранении для зимми только тех мест поклонения, которыми они владели до завоевания, и запрете строить новые. Согласно мусульманским источникам, это могло быть связано с конкретными обстоятельствами, а именно демографическими изменениями. Некоторые районы с преобладанием немусульман интенсивно заселялись мусульманами. Церкви и синагоги, с которыми ранее мирились, были сочтены оскорбительными для нового большинства, и теперь принимались меры по их закрытию или переводу в другие места. В этом, как и в других случаях, действия по ограничению прав зимми заслужили одобрение благочестивых летописцев. Поразительно, однако, что именно этот султан Баязид II в 1492 году и после позволил и даже побудил большое число евреев из Испании и Португалии поселиться в Османской империи и обустроить там свою жизнь после изгнания из родных земель⁶⁴.

Парадокс явный, но в действительности кажущийся. Строгое соблюдение шариата налагает определенные ограничения на немусульманские общины и ограничивает их или препятствует их участию в процессах управления. Оно не требует, по сути, не допускает, чтобы они подвергались преследованиям в смысле невозможности исповедовать свою религию, жить в соответствии со своими обычаями или зарабатывать себе на жизнь. Именно во времена строгого и неумолимого, но справедливого и благочестивого Баязида II произошла величайшая еврейская иммиграция в османские земли.

Еще раз можно отметить, что суровость султана Баязида совпала с периодом серьезных внешних и внутренних угроз его престолу. Его брат Джем, неудачный претендент на престол, бежал в Европу, где Папа Римский и некоторые христианские правители пытались задействовать его в совместных нападениях на османские территории и османский престол. Отношения Баязида с мусульманскими соседями были плохими. Происходили конфликты с мамлюкскими султанами, правителями Египта и Сирии, а на востоке, в Иране, новая воинствующая шиитская династия угрожала не только войной на границе, но и мятежом и беспорядками среди его собственных мусульманских подданных. Против двойной угрозы — христианских Крестовых походов с запада и шиитской экспансии с востока — Баязид нуждался в наградах благочестия как сверху, так и снизу.

При преемниках Баязида положение подчиненных общин улучшилось, но в период правления Мурада III (1574–1595) возникла новая опасность. Картина почти та же, что и раньше: предшественник сочтен слишком снисходительным по отношению к зимми, в стране и за рубежом религиозные и военные проблемы; репрессии против некоторых зимми, считающихся чрезмерно богатыми или могущественными; приказы о закрытии несанкционированных мест отправления культа; восстановление старых правил об одежде и головных уборах. Согласно отчету венецианского священника, султан решил сначала убить всех евреев, а затем и всех христиан в своей империи, но его отговорили мать и великий визирь. Ни еврейские, ни турецкие источники эту историю не подтверждают, и она кажется по своей сути невероятной⁶⁵. А вот что основательно подтверждается — так это обычность таких эпизодов религиозного ригоризма: ограничения на роскошь в одежде, назначение особого вида головного убора, закрытие новых, «незаконных», мест отправления культа и тому подобное.

Зимми предстоит пострадать — и даже более серьезно — при другом религиозном режиме, очень отличающемся от благочестивого, строгого, демонстративного возвращения к старым добрым порядкам. Время от времени, особенно в периоды больших потрясений и беспорядков, на землях ислама появлялись мессианские и милленаристские движения; порой они сметали старые режимы и приводили к власти новых правителей и даже династии посредством революции, за которой часто следовали завоевания. Одним из наиболее успешных было движение, известное как Альмохады, основанное религиозным лидером берберов по имени Мухаммед ибн Абдалла ибн Тумарт во втором и третьем десятилетиях XII века. В 1121 году его последователи признали в нем Махди, назначенного Богом вождя, который должен вернуть ислам на истинный путь и открыть царство небесное на земле. При преемниках Махди власть Альмохадов распространилась от долин высокого Атласа, где она началась, до большей части мусульманской Северной Африки и Испании к концу XII века. Мессианский пыл Альмохадов не терпел никаких отклонений от их версии ислама. Не подчинившиеся мусульмане были безжалостно истреблены, в то время как евреи и еще больше христиане оказались лишены предписанной шариатом терпимости. Вероятно, именно в это время христианство было окончательно вытеснено из Северной Африки. Евреи тоже сильно пострадали как в Северной Африке, так и в Испании и — исключительное явление в мусульманской истории к западу от Ирана — должны были выбирать между обращением, изгнанием и смертью⁶⁶.