Шойлек, смутившись еще больше, ответил:
— Я имею в виду юного натуралиста, садовника…
— А, так и сказали бы! Ну, читайте, читайте…
Шойлек Ушацкий читал минут пятнадцать. От волнения и страха он часто заикался, с лица его лил пот.
Шойлек читал о мальчике, который любит растения, и о том, как он, этот мальчик, и еще несколько его товарищей заложили в молодом таежном городе первый фруктовый сад. Заканчивался рассказ описанием того, как они ждут, чтобы деревья выросли и дали плоды.
Окончив чтение, Шойлек бросил несмелый взгляд по сторонам, желая увидеть, какое впечатление произвел рассказ, но все кругом сидели с холодными, равнодушными лицами. На Бергельсона же он боялся взглянуть. Шойлеку было невдомек, что в глазах присутствующих он уподобился той птичке, которая, ненароком залетев к крокодилу в пасть, еще не ведает, что тот вот-вот с лязгом сомкнет зубы…
По углам о чем-то шушукались.
— Ну, кто хочет выступить? — спросил Бергельсон.
Стало совсем тихо. Потом немного раскачались, взяли слово студенты — один, другой, третий.
— Рассказ мне понравился, — сказал первый студент. — Это же очень важно, чтобы у нас здесь, на Дальнем Востоке, где никогда не росли плодовые деревья, начали разводить сады, как на Украине.
— Писать так, как пишет Шойлек Ушацкий, я тоже умею, — начал второй.
— Почему же вы не пишете? — спросил Бергельсон.
— Потому, что писать надо уметь. Но я-то знаю, что не умею, а Шойлек Ушацкий этого, видимо, еще не знает.
Третий студент попытался смягчить этот отзыв.
— Рассказ неплохой, — сказал он, — но у автора малость хромает язык. В некоторых местах он употребляет не те слова…
Больше охотников выступить не нашлось.
— Кто еще хочет что-то сказать? — спросил Бергельсон. — Никто? Тогда у меня к вам вопрос, — обратился он к Шойлеку. — Скажите мне, пожалуйста, что вас побудило написать этот… ну вот то, что вы сегодня нам прочитали?
— Да все это со мною же самим и произошло, — вскочив с места, ответил Шойлек.
— То есть, вы хотите сказать, что вместе со своими друзьями заложили сад?
— Ну да.