— Мы с Лилей сами дорогу найдем. — И потянула подругу за рукав. — Пошли, Лилька, уже поздно!
Гиршке махнул рукой и отошел в сторону. Девушки ушли, а ребята долго гуляли еще по центральной улице. Разговор больше всего вертелся вокруг Либкина.
— Ну и хлопец! Ну и добрый же молодец, а?
— И где только Эмка его раздобыл!
— Эмка — да не раздобудет! У него особый нюх на таких!
— Слыхали, сколько у него разных тем, сюжетов! Так и сыплет ими, как из рога изобилия!
Один, второй, третий, дойдя до своего дома, прощались. Компания редела. И вот мы остались втроем — я, Гиршке и немолодой уже журналист, работавший на радио.
— А не кажется ли вам, ребята, — сказал журналист, — что этого самого Либкина Эмка привез сюда на свою же голову?
— Как это?
— Не заметили разве, какими глазами смотрела на него Галя?
— Ну и что?
— А то!
— Галя Эмку никогда ни на кого не променяет.
— Ни на кого из нас, — ответил журналист. — Но вот когда откуда ни возьмись сваливается на голову такой вот удалец… Комплекция!.. Борода!.. Чего в сравнении с ним стоит Эмка со всеми его талантами? Кожа да кости да очки в придачу?.. А к такому, как этот Либкин, чтобы вы знали, женщины даже помимо воли идут сами, как кролики в пасть к удаву…
— Циник… Ты мерзкий циник! — крикнул Гиршке и, весь дрожа, встал перед журналистом.
Тот посмотрел на него сверху вниз и спокойно промолвил:
— Твое счастье, Гиршке, что ты пьян и что я уже почти дома. Адье!
Мы остались с Гиршке вдвоем. Он весь как-то съежился и, пряча голову в плечи, молча шагал, угрюмо глядя себе под ноги.
— Что с тобой?
— Ничего.