— Где мои манеры? Ты гость в доме Божьем, я должен предложить... воды? Сока? У меня, наверное, и кола найдется.
— Было бы чудесно.
— Подожди минутку. — сказал он и снова исчез за дверью у алтаря.
У меня за спиной раздался женский голос:
— Ты, наверное, Кевин.
Я обернулся. Она стояла во мраке и точно не была призраком. Голос, глубокий, бархатный, совсем не походил на шепот. Она была тоненькой, меньше меня, почти эфирной, но что-то в ней притягивало взгляд. Она казалась старше, чем была: от уголков мрачных глаз бежали ранние морщины. Производила впечатление женщины, знакомой со скорбью и утратами. Она была такой же, как я, как преподобный, даже как призраки. Мы были в братстве потерянных, забытых, несуществующих, и на минуту я поверил, что она действительно хранила ключи к тайнам.
— Привет, — тихо проговорил я.
— Ты многое потерял, да?
Я кивнул.
— Как и ты.
— Я уже забыла. Это случилось давным-давно. Хочешь ответов, Кевин?
— Да, пожалуйста.
— Я могу рассказать лишь о чужих догадках. Но лучше, если ты сам все услышишь. Пойдешь со мной?
— Куда?
— Туда, где собираются такие, как ты. Такие, как мы. Туда, где ты поймешь, чего ждать от новой жизни.
— Пока, — признался я, — она мне не слишком нравится.
— Да. Как и большинству.
Она протянула мне руку, и я ее сжал. Кожа женщины оказалась теплей, чем я думал, хватка сильной, вселяющей уверенность.
— Некоторые из нас, — продолжила она, — вырезали нишу для существования внизу. На краю реальности мы живем, можно сказать, мирно, хотя ты вправе не оставаться. Мы все свободны в своих поступках — в разумных пределах.
— В разумных пределах?