Легавый

Где-то над нами на втором этаже скрипнули половицы. В доме явно был кто-то ещё, а мы, лопухи, и не проверили. Орк стремглав ломанулся к лестнице, а я немного замешкался, не зная, стоит ли оставлять Холмова наедине с начавшим сдавленно мычать сатанистом. Вдруг тот, прочухавшись, чересчур буйным окажется. Потом вспомнил, как инспектор управлялся с кочергой, и решил, что с этим хлюпиком-то он точно не сплохует Если что, скрутит, как нечего делать.

Кинулся вслед за Тимонилино, уже грохотавшим сапогами по ступеням. Но, как ни старался, суждено мне было поспеть лишь к шапочному разбору. Я ещё не поднялся на второй этаж, а там уже под грозный топот красномордого слонопотама громко звякнуло разбитое стекло, затрещали какие-то доски, и кто-то с воплем вывалился на улицу.

Твою же мать! Я сразу вспомнил Клариуса, размозжившего голову о брусчатку под окнами моего дома. Если орк выкинул кого-то из окна и бедолага благополучно сдох, я лично пристрелю этого энтузиаста.

Глава 22

— Сбежал, шельмец. Едва меня увидел, в окно сиганул, — виновато развёл руками орк, встретив меня наверху. — А мне за ним совсем никак, узковато для меня оконце-то.

— Да уж, прощёлкали мы его, не додумались заодно и здесь проверить, — конечно, орк с инспектором, как профессионалы, первыми должны были о том сообразить, но и своей вины я отрицать не собирался. — Надо бы хоть теперь глянуть, может, ещё кто спрятался.

— Да тут и прятаться-то особо негде, — пожал плечами Тимонилино.

Действительно, комнаты на втором этаже, всё так же лишённые дверей, были совершенно пусты. И только в одной из них новые обитатели дома устроили спальню, соорудив постель из сваленного в кучу грязного барахла. Натуральный бомжатник, даже воняющий соответственно. К тому же наверняка ещё и кишащий всякими вшами, клопами и тараканами.

Орк, видимо, того же мнения был, но всё же, хоть и поморщившись брезгливо, подошёл к этому рассаднику антисанитарии и осторожно попинал кучу — вдруг и впрямь кто затаился, зарывшись в тряпье.

Никого. Ни здесь, ни в других комнатах. И на чердак не подняться: лесенка разломана, а сам люк на потолке заколочен наложенными крест-накрест досками.

Спустились вниз, а там уже инспектор, сидя на корточках перед пленником, вёл с ним задушевную беседу.

Правда щёки у парня подозрительно огнём горели. Похоже, Холмов надавал ему пощёчин для вразумления. Точнее, дабы никто не посмел обвинить инспектора в насилии, для улучшения кровообращения в голове юного сатаниста. А тому эти меры интенсивной терапии явно показаны были. Глаза вон какие ошалелые. Зыркал на нас, не до конца понимая, что происходит и откуда мы тут взялись. Такое впечатление, что этот дятел под кайфом находился, какой-то дряни наглотавшись.

— Так, Василий. Василий! На меня смотри. Давай продолжим, — инспектор ухватил отвлёкшегося на нас парня пальцами за подбородок и развернул лицом к себе. — Значит, вашего главного здесь нет. И, где он сейчас, ты не знаешь. Но, раз сам ты в этот «храм» ходишь уж вторую седьмицу, то должен знать других своих единомышленников.

— Братьев, — поправил инспектора Василий, — и сестёр.

— Пусть будет, братьев и сестёр, — согласился Холмов. — Знаешь их имена?

— Не всех.

— Хорошо, назови мне тех, кого знаешь.

Шарап Володович вытащил из кармана блокнот с ручкой и приготовился записывать имена.

— Кто с тобой в доме был? — влез Тимонилино — Кто наверху шастал, пока ты тут поклоны отвешивал?

— Был со мной, — словно с трудом припоминая прошлое, наморщил лоб Василий, — Игнатов Митяй. Он туточки почти что завсегда бывает. То ж евоного отца дом. Он здесь раньше жильцов селил.