Вместо своей земли она обнаружила странное уплотненное безголосое образование, которому не нашла объяснения. Оно пронизывало ее собой, как тело воду, причем она была именно водой, а не телом. И если взывать к сильной стороне, то ее существование вполне соотносилось с вопросом – есть ли жизнь после смерти? Тело было неровным, оно как бы изогнулось и освободило некоторую часть черепного пространства, которого не существовало. Оно было, как небо. Образование не имело голоса, всякие попытки поговорить с ним, остались безуспешными. Самое удивительное заключалось в том, что там был ее страх, как свой собственный, вынутый наружу.
Вскоре Манька сообразила, что где-то там, где пространство отсутствовало, выплывает отрицание любой попытки сблизиться с оккупантом. Не было ни мудрости, ни денег, ни ее самой, и вся ее жизнь виделась ей бессмысленной и пустой, как это самая несуществующая часть земли.
– Больше тебе ничему не научиться, если проткнешь эту мерзость в твоей земле. Могу подсказать: тут твоя смерть и могила. Каждый, кто войдет сюда, исторгнется с земли.
Манька смотрела на эту часть земли и с удивлением заметила, словно бы очерченный круг,
– Мне кажется, это зеркало, – с сомнением ответила она, заметив, что снова дышит. – В зеркале можно увидеть многое, но взять ничего нельзя. Я вижу чужое пространство, и оно отличается от моего. Я не могу его пощупать.
– Правильно, там нет твоего пространства, и твое внутреннее состояние не имеет с зеркальным отражением ничего общего. Смотри! – Прямо в черном пространстве перед Манькой возник огненный круг, разделенный надвое изогнутой линией. – Это твоя земля, – одна половина стала красной, вторая осталась черной. – Это его! Представь, что на его стороне убивают человека. Убийцы останутся в его земле, и будут выходить наружу и входить в людей. Кто не имеет в себе злое начало, испугается собственных ощущений и убежит, а те, кто войдет в их общество, будет тебе, как убийцы. А если в момент его временной или состоявшейся смерти перед ним было зеркало, оно развернет их на твою землю. Секрет зеркала в том, что оно преломляет и рассеивает электромагнитные волны, несколько смещая пространство, пугая землю наличием двойной убивающей ее силы. Из зеркала они не достают ее, но каждый день земля видит мучителей – и слышит. Это энергетическая могила и темница. Зеркала усиливают действие проклятий.
Круг погас, и Манька снова оказалась во тьме.
– Все источники излучения попросту теряются летописцем. Он становится слепым и глухим. Что бы не сочинил сказочник-злодей, никакой царевич за тобой не приедет – и качаться тебе, Маня, в гробике хрустальном, до Судного Дня…
– А что делать? Не видно же ничего! – ужаснулась Манька.
– Ну, приоткрой как-нибудь крышку гроба, да и выйди на свет! Перед тобой душа убого обезличенная. Вампир причитает над бездушным телом. И угрожает. Он знает, что будет умножен на количество граней и разломов. Суть в том, что плоть грызут в земле вампира, а в твоей подкупают, и зеркала покрывают воров и убийц. Один умный летописец вытаскивает на свет свое состояние, где он убит, обманут, открыт врагу, а глаза твои зрят образный слепок, где второй слушает, как гордый вампир исторгает свои вопли по утренней звезде и вечерней. И наоборот. Поэтому найти их бывает сложно. А еще иногда войдут в раж и такое несут, что потом вампир не вампир и проклятый не проклятый, – Дьявол усмехнулся. Как это у него получалось сделать голосом, Манька не поняла, но почувствовала сразу.
– И получается, что вампир всегда думает противоположно тому, как я, или согласно вампиру? – догадалась Манька. – То есть, какой бы милой я не была, зеркала меня выставляют в дурном свете, не замолкая ни на минуту?
– На кой черт вампиру мучиться чужими муками? Не за кость земного происхождения по безызвестной законной науке испытывал он внутренность огнем, мечом и серой. Это не противоположное мышление. Он просто практичен, но для себя, – перед Манькой снова зажегся уже знакомый огненный круг, но теперь он был поделен еще раз надвое поперечной линией. – На твоей стороне вампиры ластились к земле – зеркала вывернули похвалу и твой помощник, как бы он неправедно обошелся с тобой, будет обласкан. У вампира это он сам, и что бы он ни думал, он восхищает себя и их. Здесь, в его земле хай и поношение, и они направлены на тебя, а в земле вампира они вразумляют помощника… Вампир оставит после себя пустыню, если ему это выгодно. И зачем ему думать по-другому? Тебе же, чтобы научиться думать, как вампир, придется убрать всю муть и всю боль, которая не дает направить гнев на вампира. Человеком он не станет, но и вампир закончится. Или можешь подождать, когда я найду на вампира, но тогда гнев мой будет направлен на вас обоих.
– А меня-то за что? – она возмутилась, прислушалась к себе. Голова у нее была такая больная, без всякого просвета. – Я свидетельство твоего позора! – уверенно заявила она. – Это нельзя убрать!
– Можно, и желательно нужно. Очистить одну вторую часть земли. Спрашиваешь, за что? А ты Закон любила? Где позор, там ты. Гробик твой, мне, Богу, наипервейшее свидетельство мертвеца. Прочти смысл зеркальной лоботомии наоборот – и познаешь, как приставлен стражник к твоему сознанию. Разве любить надо презирающую тебя публику? Унижаться перед пинающими? Столько лет звать Спасителя-плотника? Вам, покойникам, стать вампиром самое сокровенное желание. Из года в год один грех укрыт от человека – он ничтожество передо мной. Проклят, исторгнут с лица земли, но, похоже, это мало его беспокоит. Ограблен народ, распят, раздроблен, и сучит меня, и плюет, и считает, что свят, раз не встретил Дьявола. Как будто делать мне больше нечего, кроме как искать способ соблазнить его на грех. Все хотят мыло. Думают, намылились, и уже чисты. Но на чистом теле мыла нет – а грехам вашим несть числа… Вот если очистишься от всякого греха, сделаю тебя главою, а не хвостом. И пуля-дура пролетит мимо, и пошлю мысленное благодатное мировоззрение…
– Шило в хозяйстве, бывает, тоже пригождается… – Манька заметила, что боль отступает, когда Дьявол сучит ее, радуясь передышке.
– Немногие желают внезапно обнаружить шило во лбу, а мыло нужно всем. Лучше бы искали свою депрессию, вместо того, чтобы депрессанты пить…
– Господи, это ж сколько надо знать, чтобы управлять человеком! – удивилась Манька. – Любой может обмануть!
– Не любой, только грабитель. Грабитель один – ограбленных много. И глаз на человека надо иметь, который мылом присушен – грабителя ведет за собой. У вампиров так заведено: не судьба – судьба, а сеятель, который поле засеял. Присно и вовеки веков.
– Ты тоже… Вампир еще тот! – разочарованно простонала Манька.
Передышка закончилась, Дьявол чуть подправил боль и вернул, разделив местами. Боль стала более объяснимой и не такой спекшейся.