Я не хотел причинить себе боль! – ответил пес, но не смог сказать. Он не умел говорить, но его ощущения были такими. Пес вильнул хвостом, который был, и которого не было. Он больше не нуждался ни в чем, кроме того, кто гладил его, стирая остатки воспоминаний о немыслимой череде болевых ощущений и чувство голода, которое пес чувствовал всю его короткую жизнь, длинной в одну зиму, весну и лето.
Голос поманил его, и пес побежал – побежал так, чтобы человек не догнал его…
Дьявол закрыл глаза пса, доставая его сознание, принимая каждый удар в землю на себя. Пес ушел, когда обух топора проломил ему череп. Но земля знала: калечат ее, и ей еще надо собрать свидетельства. Она все записала, до последнего вздоха. Это была не земля пса – это была земля Дьявола…
Манька плакала. Слезы катились по лицу, и расплавленный Ад остывал.
– Почему остановилась? – строго спросил ее Дьявол.
– Не могу! – всхлипнула Манька. – Пса жалко! Так тяжело…
– Жалеть надо было раньше, когда он был еще жив. А теперь – это сморщенный червь в руке Богов, чтобы остановить тебя, когда ты идешь за ним. Он бился за жизнь, и умер, и снова жив. Его красная глина не имеет своей земли. Она именно я. Моя рука. Мои глаза. Мои уши. У человека глаза и уши тоже самостоятельности не имеют. И каждая клетка отдельный живой организм – они отмирают и нарастают, и делают свою работу. Он не смог бы согрешить, даже если бы захотел. Он не вампир, не оборотень, не проклятый – он не человек. Он не мудр и не глуп. Он не злой и не добрый. Он образ, придуманный мной. Он земля, у которой нет самосознания. Он не имеет крови, которую я мог бы вменить ему в вину. Но смерть его открыла мне: все, кто пришел в его землю, мертвы.
– И я?
– И ты. Но ты подняла его и показала мне, что ты не имеешь к его смерти отношения. Тебя не было, когда люди его убивали.
Манька пересилила себя, заставляя вынуть на поверхность боль пса. Боль стала терпимее.
Расстроенные чувства сразу же перестали ее доставать, гнетущее состояние отлетело как пыль, поднятая ветром при дороге. Лишь холод, когда она думала о вампирах. Это были не люди, и не звери – ум вампира как нож вырезал на живом: «я тебя ненавижу». Не сам вампир, он не умел думать, у него не было памяти, чтобы помнить о том, что он творит. Он был бездушным и жадным, и, возможно, торопился обглодать жизнь до костей. Многие вампиры не боялись признать, что им нравится убивать. И общество смотрело на все, что они делают, сквозь пальцы – еще одно доказательство болезни общества. Никому не приходило в голову достать головой до трагедии жертв, до их боли, до их страха, до их ужаса перед человеком, с которым нельзя существовать в едином пространстве.
Не было безумства в ее воспоминаниях, лишь последние события вырисовывались с предельной ясностью. Вселенная тоже высказалась, когда на самом видном плато символами высекла на камнях: весь мир тюрьма, все люди звери…
Глава 13. Юдоль скорби, тьфу, тьфу, тьфу!
Помяни черта или Дьявола, тут же вдохновлять начинают.
Манька слегка обрадовалась, когда услышала голос, прошедший по Аду, точно так же, как ходил он… может, по Аду, или по Раю, но гораздо приятнее было то место. Земля там отдавала одну любовь и никакой боли своим жителям не несла.
– Серые пустоши жизни – верное средство от всех хворей, – проговорил Дьявол довольно. В голосе прозвучали теплые нотки.
– У меня были родители!.. – задумчиво произнесла она, заставляя себя вспомнить пережитое.
– Закономерно. У всех есть, – с легким пренебрежением ответил Дьявол.
Манька сразу же отодвинула воспоминания подальше от телепатического зрения Хозяина Мыслей.
– Что-то грешников не видать, – она посмотрела налево, направо, прикрыла глаза ладонью, взглянула вдаль.
ebooksa