И уходила Манька домой, не солоно хлебавши.
Замуж было собралась, а не берут. Женихам такую невесту подавай, чтобы приданное под стать заморским царевнам, коса пшеничная ниже пояса, ноги длиннее верхней части туловища. А как, если телом уродилась как все, а приданное круглой сироте никто не собирал и само оно не копилось? И вроде рядом не красавицы писанные, не владычицы морские, а деток мал мала меньше, мужик молоточком тюк-тюк-тюк, корова во дворе мычит.
Огород вспашут – иная дорога мягче покажется, крышу перекроют – первым ураганом снесет, дрова напилят – поленья в печь не лезут.
Будто специально добро изводят, просто напасть какая-то…
Закроется она в избе, сядет на лавку и задумается: почему же людям горе ее в радость, а радость в горе? Ведь работает без устали, мозоли, как бородавки, а живет перекати-полем.
Что бы ни планировала, Государственная Жена обязательно угрозу себе углядит. И закрутится, и завертится государственная махина, сминая мечту ее в прах.
Например, решила железного коня купить, чуть-чуть остается, одна зарплата до мечты, а тут Указ: «госпошлину поднять в пять раз!», ибо: «нужно поддержать отечественного производителя!» Манька о заграничном и не мечтала, да только и свои, отечественные, в пять раз цену ломят.
Вздохнет она тяжело, посидит и надумает: построю-ка дом, продам, и еще один построю, для себя уже, земля в цене, дома в цене, ни за что не прогадаю. И начинает строить. Не дом, а дворец, люди на него заглядываются. Но словно бес в производителя строительных материалов вселяется, в пять раз цену поднимает, кирпич стоит, как буханка хлеба, будто глину для него не из земли берут, а со дна моря-океана, в самом глубоком месте.
Снова посидит, посчитает: ну, раз цены растут, подзанять, так и окупится. И достраивает, продать остается – но тут вдруг берет государство растущие цены в свои руки и объявляет: «Не дадим народ обманывать, которому где-то надо жить!» – и падают цены…
Странно, да? Не на кирпич, а на дом, как будто она его из глины с огорода строила, а не из кирпича, который со дна моря-океана…
А за государством грянули кредиторы.
И вернулась Манька в вросший в землю по окна домишко, подсчитывая убытки. Все-то у нее через пень-колоду. Насадила бы картошки, и было бы зимой не голодно, а теперь что? Пять лет на Благодетеля работать.
А мечта была так близко – руку только протяни.
И ладно бы она одна, бывало, хуже жили. Один тело покупает, чтобы к себе пришить, другой по частям себя продает, кто-то людей в живом весе на мясо сдает, кто-то мать с дитями на улицу выставляет, а то стариков живьем сожгут. И пить-то зеленую начинали, и семьи разваливались, и уголовниками становились, и дома подъедали термиты земноморские.
В обычное время такие насекомые в стране не водились, тепла им не хватало, специально прилетали из-за моря-океана, чтобы наказать недостойного…
И, вместо того, чтобы прозреть, люди осознавали: какой могущественный стоит над ними Человечище!
Одна она с годами не умнела.
То ли глаза у нее были задом наперед, то ли то место, в котором она жила, было проклятым, не получалось у нее славить Благодетелей, от которых добра ни себе, ни людям не видела, и когда шикали на нее, в очередной раз убеждалась, что народу даже нравится, когда из него веревки вьют и этими веревками душат.
Кризисы, деноминации, девальвации, инфляции портили Благодетелей. Они вдруг самым непредсказуемым образом понимали, что из всего этого можно извлечь огромную прибыль, если с Маньками не считаться, нужно лишь деньги в валюте той страны держать, у которой этих четырех слов нет. В государстве даже статья такая была – на инфляцию: ровно столько, сколько Маньки могли накопить или отложить на черный день. А если инфляции не случилась, то у государства как бы разорение, и оно тут же объявляло повышение акцизов, таможенных пошлин, повышало стоимость энергоресурсов, печатало денежную массу, чтобы самые богатые Благодетели, которым деньги выдавались, скупали у народа имущество. И успокаивалось, когда Маньки снова сидели в сараюшках и думали, как с голоду не помереть.
Так и повелось в государстве: как в казне кризис, казна за Благодетелей, Благодетели за Маньку. Тянут-потянут – и вытянули государство. А ей тянуть было не у кого – низшее звено в пищевой цепи финансовых структур.
ebooksa