Закат Российской Империи

Голливуд хмыкнул:

— Поверь, я не могу рассказать ничего интересного. Как наверху зашаталось мы сидели здесь безвылазно. Те, кто ушёл, обратно уже не вернулись. Сто тридцать первый состав, вооон тот — кашевар указал на поезд, замерший на парамагнитных рельсах — прибыл сюда в первый день войны. Они заехали в низинный город под аккомпанемент спутниковых ударов и успели краем глаза увидеть весь этот ужас. Их рассказы удержали меня и других уходить искать родственников.

В этот момент мне пришло сообщение от Борза:

Если бы не удержали, быть бы им всем трупами.

Я был согласен со снайпером. Выжить в низинных городе, заполненном странными тварями, было очень не просто. Но вслух я произнёс другое:

— Это, кстати, Борз. Он из военных, снайпер. На моё счастье потерялся в суматохе боев. Если бы не он, я бы не выжил. Борз немой, так что всё общение с ним только через биотический блок.

Мужики кивнули друг-другу и пожали руки.

Голливуд наклонился к нам ближе и сказал:

— Чувствуете какой воздух спёртый? Отсекая туннели переборками, отсекли и нормальную циркуляцию воздуха. А та, что задумывалась как аварийная именно на случай блокады транспортного узла, ни черта не работает. Так что, если Борз что-то сможет узнать у вояк по этому поводу, буду благодарен. Панику поднимать не охота, но и подыхать от удушья не слаще. Так что если вы мужики что-то узна…

Борз поднял палец вверх как бы говоря, что услышал. А я кивнул и проговорил:

— Не беспокойся. Попробуем выгодать информацию и, если что-то узнаем, обязательно маякнём.

На этом наш разговор закончился. Мужик с ожогом на щеке, назвавшийся Голливудом, вернулся к работе. А мы, доев нашу пайку и сдав одноразовую посуду одной из женщин, двинулись к ближайшему посту.

Настала пора чеченцу использовать свои связи.

Пулемётный расчёт оборудовал позицию на одном из вагонов. Двойка бойцов сидела на крыше, используя в качестве защиты прихваченный между собой металлический мусор. Один из солдат, на наших глазах продолжал совершенствовать огневую точку прихватывая разожжённым клинком листы металла.

Сам вагон тоже не пустовал. От него просматривались сразу два тоннеля, и спецы не упустили это из виду. Стёкла в окнах уже отсутствовали. Им на смену наваривались решётки. Работа кипела, а рядом, явно экономя батарею своего экзоскелета, на раскладывающейся лестнице входа в вагон, дремал огнемётчик. Его плазменная пушка была прислонена к вагону и дезактивирована, но не выпущена из рук, а синтетические мышцы костюма обвисли, уйдя в режим полного бездействия.

Проскользнув между солдатами, тащившими какой-то хлам, мы предстали перед лейтенантом, контролировавшим работу бойцов.

О чём Борз с ним разговаривал я видеть не мог. Летёха отклонил запрос доступа, что в прочем меня не смутило.

Повернув к нам затонированное забрало своего шлема, он о чём-то молча переговорил с Борзом и отвернулся. Разговор вышел не долгим. Секунд тридцать не больше.

Я попал в списки мёртвых. Он не стал со мной общаться. Назвал сержанта, к которому я приписан и отправил докладывать, что никакой я не труп.

— Идём к сержанту?