— Мотив? — спросил он.
— Вы не настолько стары, чтобы не заинтересоваться Луэллой-Мэри, профессор. Допустим, она угрожала сообщить декану о каких-нибудь ваших словах или действиях.
Профессор горько улыбнулся.
— Как я смог бы организовать, чтобы цианид взяла нужная девушка? Почему одна чашка осталась без сахара? Я мог подмешать яд в сахар, но не я готовил чай.
Мое мнение о профессоре Родни начало меняться. Он не побеспокоился проявить негодование или изобразить шок. Просто указал на логические слабости моих слов. И мне это понравилось.
Я спросил:
— Что же, по-вашему, произошло?
Он ответил:
— Зеркальное отражение. Наоборот. Я считаю, что выжившая изложила все наоборот. Предположим, Луэлла-Мэри победила с парнем, а Сьюзен это не понравилось, а не наоборот. Предположим, Сьюзен на этот раз готовила чай, а Луэлла-Мэри находилась за библиотечным столом, а не наоборот. В таком случае девушка, которая готовила чай, взяла нужную чашку и осталась живой. Все становится логичным, а не нелепо невероятным.
Это на меня подействовало. Этот парень пришел к тем же заключениям, что и я, так что в конце концов он мне понравился. У меня привычка: мне нравятся парни, которые со мной согласны. Вероятно, таковы все homo sapiens.
Я сказал:
— Это нужно доказать так, чтобы не оставалось никаких сомнений. Каким образом? Я пришел, надеясь, что у кого-то есть доступ к цианиду, а у остальных нет. Это отпадает. Все имеют доступ. Что же теперь?
Профессор ответил:
— Проверьте, какая девушка действительно находилась за столом в два часа, когда готовился чай.
Мне стало ясно, что профессор читает детективные романы и верит в свидетельские показания. Я не верю, тем не менее я встал.
— Хорошо, профессор. Я этим займусь.
Профессор тоже встал. Он настойчиво спросил:
— Я могу присутствовать?
Я задумался.
— Зачем? Ваша ответственность перед деканом?