Он качает головой:
– На самом деле я больше боюсь, что меня предадут.
Огонек в руке Гила отражается в изогнутых ветвях деревьев, нависающих над нами.
– Знаю, ты пережил в Войне столько всего, что мне и не вообразить. И… мне не следовало так пренебрежительно относиться к этому. – Локоть начинает покалывать от фантомных болей, вызванных воспоминанием Гила о том, как ему оторвали руку.
– Я показал тебе свои воспоминания не для того, чтобы вызвать сочувствие, – холодно замечает он.
– Это называется «сострадание», – огрызаюсь я. – Если люди не попытаются понять друг друга, то они никогда не перестанут воевать.
Мы подныриваем под низкорастущую ветку и несколько долгих минут молча пробираемся по мокрому мху и влажной земле.
– Я воюю не с тобой, – наконец говорит он.
– А я не с тобой, – отвечаю я, и это похоже на небольшое перемирие между нами.
В тишине мы пробираемся сквозь деревья, пока не выходим на пляж. Гил сжимает кулак, пока огонек не тухнет, а я осматриваюсь по сторонам. Лунный свет освещает песок, на который медленно накатывают волны, убаюкивая своим ритмом.
– Ахмет кружит над пляжем, так что можно просто подождать его здесь, – опускаясь на песок, говорит Гил.
Поколебавшись пару мгновений, я занимаю место рядом с ним, подтягиваю колени к груди и поднимаю лицо к небу. Звезды мерцают, как светлячки, и танцуют в собственном мире.
Я вспоминаю, как мы с Мэй в последний раз ходили смотреть на звезды. И как сильно ей это не понравилось.
– Странно, – нахмурившись, говорю я, не сводя глаз со сверкающего небосклона. – Я не могу найти созвездие Ориона.
– Это потому, что здесь не действуют привычные правила, – тихо говорит Гил, глядя на океан. – Ни один человек не может вспомнить, где какая звезда находится, поэтому они постоянно меняют свое положение. Ходят слухи, что Колонисты не видят звезды… что это еще одна часть мира, как и сны, которая слишком человечна для их понимания. Так что пока Колонисты ограничены в этом, ночное небо не имеет границ.
Не имеет границ. Как этот мир. Как само время.
– Я часто ходила в походы с родителями. И мы проводили ночи напролет, глядя на звезды. – От воспоминаний у меня все сжимается в груди, и я зарываюсь пятками в песок. – Временами мне кажется, что мои попытки сохранить воспоминания о своей семье и друзьях безнадежны.
Я думаю о Финне, и меня пугает то, что мои чувства к нему постепенно исчезают.
Неужели это означает, что они были ненастоящими? Что они оказались не такими сильными, как я думала?
Или я уже провела в Бесконечности столько времени, что начала все