Миры Бесконечности

– Их всего двое? Они что, сидят тут все время? – начиная жалеть их, спрашиваю я.

Шура морщится:

– Мы же не монстры, Нами. Они дежурят по расписанию. – На ее лице появляется ухмылка. – Может, и ты когда-нибудь присоединишься к ним. Это ответственная работа – находиться на первой линии обороны Поселения.

– Не знаю, – не желая развивать тему, отвечаю я.

Но больше ничего говорить и не требуется. Потому что то, что находится впереди, полностью завладевает моим вниманием.

И это…

Солнечный свет.

Мы шагаем по туннелю, и я чувствую, как ветер подхватывает мои волосы. Чувствую, как он овевает меня – возносит мою душу, – и груз от произошедшего исчезает.

Я закрываю глаза.

Волны ритмично бьются о пирс. Вода плещется о потертые доски, наполняя воздух множеством брызг. Я ощущаю вкус моря и на мгновение забываю, что оно ненастоящее. Нет ни моря, ни ветра, ни деревянных балок под нами. И приятные чувства тут же окутывает горечь. Потому что в Бесконечности ничто не реально.

Даже я.

Теперь даже я.

Шура протягивает ладонь к воде, ловя пальцами брызги.

– Иногда я представляю себе… Калининград летом: запахи копченой рыбы, сосен и Балтийского моря. – Она хмыкает. – Я ненавидела их при жизни, но сейчас мне этого очень не хватает.

Я вспоминаю мамину лодку и ловушки для крабов. Запах прорезиненного спасательного жилета, который мне так не нравилось носить. Яркие лучи обжигающего солнца и смешинки в маминых глазах, которые появлялись всякий раз, когда я обвиняла ее в массовом убийстве крабов.

Я бы отдала все за еще один день на лодке с мамой.

– Думаю, я понимаю, о чем ты, – тихо говорю я.

Шура опускает руку:

– По крайней мере, у нас остались воспоминания.

Я ничего не отвечаю, потому что единственное, для чего хороши мои воспоминания, – для появления страха. Страха перед новой реальностью, страха за своих родных, которые даже не представляют, что их ждет, страха, что я проведу вечность, тоскуя о том, чего не могу иметь.