Рваный подхватил два баула и направился к выходу.
— Варик, давай уже, финишируй, задрал. Я что, один таскать буду?
— Да, завались, сбиваешь, почти все уже, — огрызнулся напарник.
Ампер осторожно отступил на шаг. Парочка извращенцев была на диво беспечна, словно знала, что вокруг нет ничего опасного. Рваный умрет первым, потом Варик, слишком много времени Погорелов провел среди стронгов, и эту парочку муров-извращенцев он точно не собирался отпускать.
Кандидат в покойники вышел в коридор, даже не посмотрев направо. Он волок по полу два брезентовых баула, тихонько напевая что-то себе под нос. Погорелов, поразившись подобной беспечности, просто шагнул следом, и когда мур скинул свой груз, скользнул за спину и, зажав рот, перехватил уроду горло. Тот забился в захвате, но почти сразу обмяк, кровь точками выливалась из перехваченной глотки. Бережно опустив Рваного на баулы Ампер направился в зал. Именно в этот момент Варик решил финишировать, он застонал от удовольствия, но это был последний оргазм его жизни. Лапища Ампера зажала ему пасть, а нож легко вошел под левую лопатку. Несколько секунд он удерживал хрипящего мура, после чего швырнул на его жертву, возиться со свежей зараженной, изнасилованной этими извращенцами, он не собирался. Представив, какую картинку обнаружат подельники, Ампер рассмеялся и, прихватив понравившийся рюкзак, занялся сбором того, что осталось от незадачливых мародеров. Не побрезговал он и карманами муров. Из оружия взял только АПБ с двумя магазинами, автоматы у зомболюбов были убитые в хлам, у одного даже цевье проволокой обмотано, чтобы не развалилось, где они только такое дерьмо нашли? А вот весь их боекомлект запихнул в рюкзак, может, сгодится, если повезет, и он встретит того, кому можно будет скинуть десять магазинов семерки. Потрохов у ребят было мало — три горошины и десяток споранов, а вот у Варика в рюкзаке нашлось две банки тушенки и пол-литра неплохого живца, немного крепковатого, но на вкус не такого уж мерзкого.
Выйдя в коридор и, закинув за спину новый рюкзак, Погорелов проскользнул на задний двор. Со стороны вокзала послался звук работающего двигателя. Жалея, что он не сможет полюбоваться рожами дружков этой парочки, когда они найдут тела, Ампер скрылся в лесу. Сейчас он был собой доволен и улыбался. Как-то его крестный спросил:
— Глотки режешь с улыбкой?
— Нет, без, — ответил тогда Ампер. И правда, резал он этих тварей с серьезным выражением лица.
Глава восемнадцатая. Дороги Улья
Ночь Ампер встретил в заброшенном доме на краю поселка в десятке километров от вокзального кластера. Выбитые окна, несколько костяков на первом этаже, рядом с ними два зассаных матраса и кострище. Не надо быть гением, чтобы понять, что здесь зараженные сожрали пару бичей. Поселок удалось осмотреть еще в сумерках с помощью монокуляра, который два извращенца забыли на витрине. Полноценные бинокли эти уроды все же, наверное, упаковали, а вот дешевый китайский монокуляр забыли. Оказалось, что все же не взяли нарочно, треснутая линза смотреть не мешала, просто как волос, который не убрать. Но Ампер был рад и этому поврежденному девайсу. Зараженные в поселке имелись, несмотря на то, что с перезагрузки прошел месяц, что-то их тут держало, и не банальных пустышей, а лотерейщика при двух спидерах. И спрятались они качественно, если бы эти твари не среагировали на далекий гудок, который напоминал сирену теплохода, Ампер бы мог и вляпаться. Устроились твари в густых зарослях напротив сельпо, причем на ступенях Ампер заметил брошенный обрез с и два вполне целых патрона. Суки прошаренные готовили засаду, похоже, у лотерейщика с мозгами был полный порядок, знает, на что имунные клюют.
Вскрыв банку тушенки, Ампер тяжело вздохнул, упокоенные уроды были совсем печальными, и тушенка оказалась самой поганой — «рога и копыта», сплошные хрящи, мяса с гулькин хрен. Но делать нечего, жрать хотелось, жрать дошики в сухом виде вообще не комильфо, вот и приходилось давиться этим недоразумением, поскольку организм требовал для заживления ран много пищи. Кстати, китайские кроссовки Саныча подвели, и начали расползаться по шву, когда Погорелов поскользнулся на мокрой глине, выбираясь из оврага, который обойти, ну никак не вышло. Вопрос с обувью был еще не критичным, но долго этим кросам из дерматина не протянуть.
Ампер посмотрел в окно, выходящее на поселок. С ящика посредине комнаты были видны только верхушки плодовых деревьев, обильно растущие в садах, и крыши домов, над которыми поднималась луна, большая, круглая и оранжевая, напоминающая своим насыщенным цветом сыр чеддер. Красиво. Сейчас в ясную погоду были видны и крупные яркие звезды, и даже незнакомые ему туманности, которые можно было разглядеть невооруженным взглядом. Ночное небо Стикса было бесподобно красивым. В последнюю ночь в Гуляй поле они сидели с Риной в маленьком уже закрытом кафе на пляже и любовались этой бесподобной красотой. Они сидели, прижавшись друг к другу, он обнимал ее левой рукой, а она положила ему голову на плечо, и все у них было хорошо, не хотелось никуда идти. Стало очень тоскливо. Погорелов, сцепив зубы, отвернулся от окна и продолжил ковыряться алюминиевой вилкой в банке, далеко сейчас от него блондинка, он нутром чуял, что с ней все в порядке, вот только его наверняка уже похоронили. Пусть. Агент знает, что он не сгорел, тело Тиса эти уроды не забрали, далеко ехать, не довезли бы, а вот он пропал. Нет, всегда у людей есть надежда, что попавший в плен вернется, вырвется на пересылке, но это Стикс, тут и без плена достаточно возможностей сдохнуть. Да, Ампер вырвался, но ведь он еще никуда не дошел.
Где-то в поселке закричал человек, затем бахнул одиночный пистолетный выстрел, больше всего похожий на макарку. Хоть этот ствол и был чужим для Погорелова, но он уже научился отличать от других стволов. Снова крик, переходящий в хрип, и все смокло. Погорелов даже не стал выглядывать в окно, все равно кроме деревьев ничего не увидит. Упаковав рюкзак, Ампер закинул на плечо автомат и забрался в загаженную кладовку, единственное укрытие в этом доме. Дверь была старой, но на вид крепкой. Поставив у стены ящик, бывший прапорщик намотал на гвоздь кусок веревки, которую подобрал в брошенной машине, и закрепил ее на ржавой трубе у противоположенной стены, сходу не открыть, а когда незваный гость справится, получит пулю в жбан. Усевшись на ящик, Ампер, вытянув ноги, откинулся на стену и закрыл глаза. День вышел насыщенным. Веки слипались, словно он не спал целую вечность. Вырубился он мгновенно.
Заснул Ампер хорошо, а вот проснулся плохо. Голос, вырвавший его из сна, не был галлюцинацией, кто-то шарился по брошенному дому с конкретной целью — найти его.
Ампер медленно встал, потянувшись, и достал АПБ, принадлежащий раньше покойному Рваному. «Гости» не скрывались, они бродили по первому этажу, шумели и искали способ попасть на второй, но тут нужно заходить снаружи, поскольку лестница внутри дома была раздолбана еще до того, как он перенесся в Стикс.
Ампер отвязал веревку и, распутав узелок на гвозде, сунул ее в карман. Рассохшаяся дверь с ржавыми петлями заскрипела, выдав его с головой. Шаги и разговоры на первом этаже тут же смолкли.
— Э, братан, спускай побазарить надо, — раздался снизу бодрый и даже чем-то обрадованный голос.
— Да не ссы, ничего мы тебе не сделаем, — поддержал напарника второй. — Пабалакаем, проясним, что ты за чел, новости узнаем и разойдемся.
Ампер усмехнулся, едва сдержав смех, больше всего это ему напомнило его мирную юность — пацанчик, дай закурить, а если найду?
Достав из кармана маленькое зеркальце на раздвижной ручке, добытое в той же машине, что и веревка, Аспер бесшумно добрался до провала лестниц, под которым, судя по звукам, стояла парочка, и, бесшумно опустившись на колено, принялся наблюдать. Выглядела парочка так же, как и общалась. Нет, не спортивные костюмы «Абибас», и кепок у них не было, но стиль колоритный даже для Стикса — темные толстовки с капюшонами, тактические штаны, кроссовки, причем дорогие, брендовые, видимо где-то магазин подломили, поверх толстовок разгрузки. Один с пистолет-пулеметом, на котором даже глушак был, второй с помпой, у которой обрезали приклад и укоротили ствол, рукоять обмотана синей изолентой. Встреча с подобными кадрами на темной улице грозила любому добропорядочному человеку лишиться бумажника, а в случае сопротивления, и пары зубов.