Наконец, изменилась позиция работников завода «Кама», еще недавно осудивших Совнарком и Советы РСД и потребовавших передачи всей власти Учредительному собранию. Сама логика борьбы наемных работников и предпринимателей сдвигала рабочих влево. 22 декабря в условиях растущей демократии на других предприятиях и повальных хищений на своем, они постановили сформировать рабочий контроль (проверка кассы, утверждение приходно-расходных документов контролерами и т. п.). В случае отказа со стороны управляющего предприятием инженера Н. Киселева «камцы» постановили его арестовать[349]. Киселев, естественно, в удовлетворении требования работников отказал, сославшись на телеграмму центрального правления – «в случае организации контрольной комиссии правление закроет предприятие»[350]. Рабочие ничуть не испугались и отправили делегацию в КНВ, которую возглавил 30-летний большевик Николай Мосин. Союз союзов, естественно, поддержал коллектив «Камы»[351].
Опираясь на явно выраженную поддержку рабочей Астрахани, левые могли вести себя более решительно. 23 декабря, угрожая отставками, большевики и левые эсеры потребовали впредь обязательного присутствия на заседаниях КНВ представителей профсоюзов и Совета РСД. Уже на следующий день представители Совета, придя на заседание, поставили вопрос о назначении во все органы власти советских комиссаров. Соглашательская часть КНВ была настолько измотана предшествующими событиями, что фактически приняла ультиматум. КНВ «предложил Совету внести резолюцию в письменном виде и предъявить список необходимых комиссаров, а также положение об их основных функциях»[352].
Происходит политический сдвиг влево.
В пользу рабочих решаются все накопившиеся конфликты. Увольняется управляющий заводом «Кама» инженер Киселев. Владельцы портняжных мастерских приняли все требования забастовщиков. Началась кампания реквизиций, которыми было поручено заниматься максималисту Цыпину. Под продовольственный комитет была реквизирована гостиница «Россия», под редакцию «Известий Совета РСД» – типография Могилева-Жлобина, под нужды органов власти – различные особняки[353].
Очевидно, несколько смягчается финансовый вопрос, так как в этот период принимаются многочисленные постановления о выдаче кредитов – 400 тысяч рублей для выплаты зарплаты инспектору судоходства Приморского округа[354], 396 тысяч рублей городской Думе по расквартированию войск, 640 тысяч рублей продовольственному комитету[355], 500 тысяч рублей Торгово-Промышленному банку под товары «Вокалеса»[356] и т. д. Нашлись средства даже на благоустройство Волго-Каспийского канала[357].
Забирая власть у старого аппарата, КНВ переводит большую часть дел из губернского присутствия в канцелярию комиссара внутренних дел.
Проблемы, однако, сохранялись, особенно с хлебом. Стоимость мешка подскочила с 70 до ста рублей[358]. В отдельные дни отоваривать карточки было просто нечем. 30 декабря КНВ принял решение по продовольственному вопросу, которое есть смысл процитировать целиком: «Вследствие отсутствия хлеба на завтра предложить комиссару милиции произвести облаву в районе спекуляции хлебом милицией совместно с солдатской секцией»[359].
Со стороны рабочих давление на КНВ, столь нужное левым, продолжалось. Оно проявлялось как в новых «признаниях высшей властью Совнаркома» (соляная пристань)[360], так и в новых требованиях своевременной выплаты заработной платы – «рабочие придут организованной массой к КНВ и потребуют денег» (общество «Мазут», товарищество «Ахтубинское пароходство»)[361].
Такой напор облегчал принятие необходимых политических решений.
30 декабря на заседании КНВ было принято решение о принятии программы Комитета. Разработка программы КНВ была поручена… максималисту Цыпину[362]! Для ясности, максималисты считались радикалами даже по меркам того времени и настаивали на незамедлительной социализации экономики, расказачивании и изъятии частной собственности. Позиция большевиков, по сравнению с максималистами, была весьма умеренной, и это не преувеличение.
Григорий Цыпин был не рядовым членом партии эсеров-максималистов, а одним из ее идеологов и лидеров национального уровня.
Благодаря ему Астрахань стала одним из немногих городов, где заметную роль в политике играла партия эсеров-максималистов.
Настоящая фамилия этого человека – Нестроев. Псевдоним Цыпин он взял по фамилии своей жены, зубного доктора. Григорий Абрамович родился в 1877 году в состоятельной купеческой семье в Полтавской губернии. В 1899 году он присоединился к революционному движению, возмутившись расправой над 183 студентами Киевского университета, которых призвали в солдаты за нелояльность к местным властям. Нестроев познакомился со знаменитым руководителем боевой организации эсером Григорием Гершуни, участвовал в революционной деятельности в Одессе, Харькове и Екатеринославле (совр. Днепр), а во время первой русской революции был одним из организаторов вооруженного выступления железнодорожников в Гомеле. Здесь же, в Гомеле, Нестроев проникся идеями максимализма, то есть социализации не только земли, но и предприятий.
В 1907 году Нестроев был арестован, сослан в Якутию, откуда бежал за границу. Начало мировой войны он встретил в Берлине. Столкнувшись с немецким патриотическим подъемом, носившим откровенно антирусский характер, Нестроев через нейтральную Швейцарию выехал в Париж, после чего вступил во Французский Иностранный легион.
Инженер по образованию, Григорий Абрамович вначале служил в саперных войсках, затем был переведен в боевые части, воевал на Сомме, а с 1917 года добился перевода в русский Экспедиционный корпус во Фландрии. Впрочем, служил в нем он недолго и вскоре смог покинуть действующую армию и добраться до России. Судьба забросила его в Астрахань. Скорее всего, он приехал к жене, которая практиковала в Астрахани как стоматолог.
Цыпин был подготовленным теоретиком и стал одним из лидеров партии на всероссийском уровне. Он характеризовал свои разногласия с ленинцами так: «Большевизм признает первый вид коммунизма – коммунизм государственный, – максимализм признает коммунизм децентрализованный, свободный от государственных пут, осуществляющий во всей полноте право на существование свободных людей в свободном коммунистическом общежитии»[363].
Но во время работы КНВ разногласия между максималистами и ленинцами были совершенно неважны.
Когда 4 января губернский комиссар меньшевик Роман Аствацатуров попросил Комитет разрешить 14 января съезд земств и городского самоуправления, ему было отказано в связи с проведением 15 января губернского съезда Советов[364]. Фактически Комитет народной власти признал неизбежность провозглашения советской власти, более того, он блокировал попытки правых социалистов препятствовать этому.
5 января на фоне угроз Правительства Казачьего войска взять власть вооруженным путем левые – представители Совета РСД, профсоюзов, большевиков и левых эсеров – заявили, что собираются работать в КНВ только до 15 января, то есть до дня Краевого съезда Советов[365].
Более того, Перфильев сообщил, что снимает с себя полномочия председателя КНВ, хотя в порядке компромисса готов оставаться одним из рядовых членов.
ebooksa