Иисус Христос. Жизнь и учение. Книга II. Нагорная проповедь

22
18
20
22
24
26
28
30

В IV веке отказ большинства следовать узким путем, заповеданным Иисусом, привел к тому, что уже внутри Церкви появилась община тех, кто решил воплотить в жизнь идеал, начертанный Иисусом, с максимальной буквальностью. Монахи этого периода применили словосочетание «узкий путь» к своему образу жизни[452]. Для них следовать узким путем означало подражать Иисусу, отказываясь от многих доступных обычному человеку благ, включая материальное благосостояние и вступление в брак.

В тот же период начало складываться представление о святых как особом классе лиц внутри Церкви, оказавшихся способными воплотить в жизнь евангельский идеал во всей полноте. Если в первом поколении христиан термин «святые» применялся по отношению ко всем членам христианской общины (Деян. 9:41; 26:10; Рим. 16:15; 1 Кор. 6:1-2; 14:33; 16:1; 2 Кор. 9:1, 12; 13:12; Еф. 3:8; Флп. 4:22), то в послеконстантиновскую эпоху этот термин получил тот устойчивый смысл, который сохраняет по сей день: святыми стали называть людей, отличающихся от прочих христиан уровнем достигнутого духовного совершенства. При этом термин «святые» не был зарезервирован исключительно для монахов: в категорию святых могли войти и епископы не из числа монашествующих, и семейные священники, и миряне, в том числе цари и князья, отличавшиеся особым благочестием.

Понятие «узкий путь» относится не только к монахам или святым. Оно продолжает сохранять значимость для всей общины христиан, как сохраняют значимость для всей Церкви, а не только для какой-то ее части Нагорная проповедь и другие наставления Иисуса. Эти наставления подобно дорожным знакам служат ориентирами для каждого христианина. Однако не все следуют этим ориентирам и становятся на узкий путь; из тех же, кто решился следовать по узкому пути, не все доходят до цели – врат, открывающих вход в Царство Небесное. Встать или не встать на узкий путь – зависит от сделанного человеком выбора. Какую часть пути пройти, насколько далеко продвинуться к цели – зависит не только от личных усилий человека, но и от содействия Бога, а также от помощи других членов общины.

2. Лжепророки

Следующая часть Нагорной проповеди связана с предыдущей через тему широкого пути, ведущего в погибель. Если на узком пути учителем является Иисус, то на широком пути есть свои учители, от которых Иисус предостерегает учеников:

Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые. Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь. Итак, по плодам их узнаете их.

Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного. Многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие (Мф. 7:15-23).

Выражение «волк в овечьей шкуре» стало поговоркой. Слово «волк» в Ветхом Завете употребляется с эпитетом «хищный» (Быт. 49:27); волк является символом жестокости и необузданности (Авв. 1:6-8), он нападает на людей (Иер. 5:6), похищает добычу (Иез. 22:27), не оставляет до утра ни одной кости (Соф. 3:3). Овца, напротив, символ кротости (Ис. 53:7). Результатом пришествия Мессии, согласно пророку Исаие, станет совмещение несовместимого: волк будет жить вместе с ягненком (Ис. 11:6); волк и ягненок будут пастись вместе (Ис. 65:25). В Нагорной проповеди образы волка и овцы тоже используются как контрастные, однако здесь не овца противопоставляется волку, а овечье обличье – волчьей сущности. В этом лжепророки подобны фарисеям, о которых Иисус говорит, что они очищают внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды (Мф. 23:25).

Образ дерева, которое срубают и бросают в огонь, является буквальным заимствованием из проповеди Иоанна Крестителя, говорившего тем, кто приходил к нему: Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь (Мф. 3:10; Лк. 3:9). Иисус начал Свою проповедь с дословного повторения слов, которые были лейтмотивом проповеди Предтечи: Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 3:2; 4:17). Нагорная проповедь в том виде, в котором она зафиксирована Матфеем, является первым публичным выступлением Иисуса. Несмотря на ее в целом абсолютно самобытный характер, в ее завершающем разделе мы вновь слышим голос Предтечи. Правда, у Предтечи изречение о ветвях, срубаемых и бросаемых в огонь, имело иной подтекст: оно указывало на людей, не приносящих плод покаяния. Иисус же использует похожий образ для указания на лжепророков.

Параллель к рассматриваемому тексту мы находим в Евангелии от Луки, где он предстает перед нами в более сжатой и обобщенной форме:

Нет доброго дерева, которое приносило бы худой плод; и нет худого дерева, которое приносило бы плод добрый, ибо всякое дерево познаётся по плоду своему, потому что не собирают смокв с терновника и не снимают винограда с кустарника… Чт0 вы зовете Меня: Господи! Господи! – и не делаете того, чт0 Я говорю? (Лк. 6:43-44, 46).

Здесь нет никаких ссылок ни на лжепророков, ни на Страшный суд. На основании этого сторонники гипотезы, согласно которой Матфей и Лука работали с единым общим первоисточником (гипотеза Q), утверждают, что текст Луки, как более краткий, является более аутентичным, а Матфей дополнил и развил этот текст в интересах своей общины[453]. Как и в других случаях, мы не видим оснований для такой трактовки труда Матфея и считаем, что Иисус вполне мог в разных аудиториях говорить сходные вещи – где-то длиннее, где-то короче, при этом по-разному расставляя акценты.

Образ доброго и худого дерева даже в Евангелии от Матфея встречается в речи Иисуса дважды. Отвечая на упрек иудеев в том, что Он изгоняет бесов не иначе, как силою веельзевула, князя бесовского, Иисус говорит: Или признайте дерево хорошим и плод его хорошим; или признайте дерево худым и плод его худым, ибо дерево познается по плоду. Порождения ехиднины! как вы можете говорить доброе, будучи злы? Ибо от избытка сердца говорят уста (Мф. 12:24, 33-34). Здесь образ дерева употреблен в совершенно ином контексте, чем в Нагорной проповеди: под добрым деревом, приносящим добрые плоды, здесь понимается деятельность Иисуса, которая противопоставляется худым плодам деятельности фарисеев. Напомним, что выражение порождения ехиднины первым употребил в отношении фарисеев Иоанн Предтеча: мы вновь видим, как прочно его фразеология вошла в речь Иисуса.

Повторение формулы по плодам их узнаете их призвано подчеркнуть, что именно плоды, то есть результаты деятельности того или иного лжепророка, должны стать главным признаком, по которому его можно будет отличить от истинного пророка (глагол έπιγνώσεσθε, переведенный как «узнаете», можно перевести как «распознаете»).

Отметим, что у Матфея, в отличие от Луки, для обозначения худого дерева и плода используются различные термины: σαπρός («гнилой», «испорченный», «непригодный») – для дерева, πονηρός («злой», «лукавый») – для плода (при этом первый термин использовался для характеристики предметов и продуктов, а второй – людей). У Луки в обоих случаях мы находим термин σαπρός. Для обозначения доброго дерева и плода Матфей также использует два разных термина: καλός (хороший) и αγαθός (благой) соответственно.

Лука в обоих случаях использует термин καλός. Таким образом, у Луки дерево хорошее не приносит плод гнилой, а гнилое дерево – плод хороший. У Матфея благое дерево приносит плод хороший, а гнилое дерево – плод злой. Употребляя для перевода слов Иисуса термины, имеющие в греческом языке ярко выраженный этический характер, Матфей подчеркивает условность сравнения. В то же время тем самым он усиливает контрастность образов: вспомним, что термин «благой» в речи Иисуса применяется к Богу (Мф. 19:17: никто не благ, как только один Бог), а термин «злой» – к диаволу (мы уже говорили, что «лукавый» в Мф. 13:19 идентичен «сатане» в Мк. 4:15 и «диаволу» в Лк. 8:12).

Страшный суд. К. В. Лебедев. Церковно-археологический кабинет МДА

Прямых ветхозаветных параллелей к рассматриваемому сегменту Нагорной проповеди мы не находим. Однако некоторые образы могли быть навеяны Ветхим Заветом, например сравнением праведника с деревом, приносящим плод, в 1-м псалме, где это сравнение соседствует с темой двух путей:

Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей, но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь! И будет он как дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет; и во всем, что он ни делает, успеет. Не так – нечестивые… но они – как прах, возметаемый ветром… Потому не устоят нечестивые на суде, и грешники – в собрании праведных. Ибо знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет (Пс. 1:1-6).

В поисках возможных источников для заключительных разделов Нагорной проповеди мы натолкнулись на следующий текст из книги пророка Иеремии, который, как нам кажется, нельзя обойти вниманием: