Иисус Христос. Жизнь и учение. Книга VI. Смерть и Воскресение

Матфей, однако, добавляет еще несколько выразительных подробностей – умовение рук Пилата, его последние обращение к народу и ответный возглас народа:

Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы. И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших. Тогда отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие (Мф. 27:24–26).

Умовение рук в знак невинности или очищения от крови – широко распространенный в древности жест. В Псалтири говорится: Буду омывать в невинности руки мои (Пс. 25:6); так не напрасно ли я очищал сердце мое и омывал в невинности руки мои? (Пс. 72:13). Вергилий упоминает омовение после битвы в знак очищения от пролитой крови[420]. Геродот повествует об очистительном обряде, распространенном у лидийцев и эллинов, для лиц, запятнавших себя кровью[421]. Ученые упоминают и ряд других параллелей[422].

Жест Пилата может быть сравнен с жестом Иуды, возвращающего деньги первосвященникам со словами: согрешил я, предав кровь невинную. Иуда, по свидетельству Матфея, бросает деньги в храме (Мф. 27:3–5), а Пилат, по свидетельству того же евангелиста, умывает руки перед народом, сопровождая это словами о своей невиновности в крови Праведника. Параллелизм двух сцен очевиден.

Христос на суде у Пилата. Фреска. XVI в.

Но может ли эффектный жест спасти от ответственности за предательство или за несправедливое решение? Может ли ответственность быть снята с человека только потому, что он заявляет о своей невиновности или о невиновности того, кого он осудил? Пилат, как свидетельствуют все четыре Евангелия, предпринял много попыток освободить Иисуса, несколько раз заявляя о Его невиновности, передавая дело на суд Ирода, предлагая отпустить Иисуса вопреки требованиям толпы, предлагая Самому Иисусу такие вопросы, ответив на которые Он мог бы быть освобожден. Но в конце концов Пилат уступает давлению первосвященников и требованиям народа: объявляя о невиновности Иисуса, он тем не менее дает повеление казнить Его.

Отдельного комментария заслуживают слова из Евангелия от Матфея: кровь Его на нас и на Детях наших. Выражение «кровь его на ком-то» (или «на голове кого-то») в Ветхом Завете указывает на вину одного человека за кровь другого (Втор. 19:10; Нав. 2:19; 2 Цар. 1:16; Иез. 18:13; 33:4, 6), то есть за убийство. При употреблении в переносном смысле оно указывает на ответственность за злословие другого человека (Лев. 20:9). В данном случае слова, произнесенные «всем народом», свидетельствуют о его готовности не только взять на себя ответственность, вину и наказание за смерть Иисуса[423], но и возложить их на своих детей.

Отметим, что выражение и на Детях наших нередко в истории понималось расширительно – как указание на всех потомков тех, кто был повинен в смерти Иисуса, то есть на весь еврейский народ в целом. Однако сам евангельский текст не дает для этого оснований. Дети – это первое поколение потомков: то самое, которое станет свидетелем разрушения Иерусалима римлянами в 70 году[424]. Вне зависимости от того, написано Евангелие от Матфея до или после этого события, не вызывает сомнения тот факт, что евангелист увязывает предсказания о нем Иисуса с осуждением Иисуса на смерть (Мф. 24:24; Мк. 13:2; Лк. 21:6). Такую же прямую связь между двумя событиями мы находим у Луки (Лк. 19:41–44).

Как отмечает Иоанн Златоуст, слова, произнесенные народом, не могут распространяться ни на еврейский народ в целом, ни на потомков тех, кто призывал к смерти Иисуса, ни даже на самих призывавших, если кто-то из них покаялся:

Смотри же, сколь велико и здесь их безумие! Такова ярость, такова злая страсть: она не позволяет видеть то, что должно видеть. Пусть так, что вы самих себя прокляли; для чего навлекаете проклятие и на детей? Впрочем, человеколюбивый Господь, хотя они и неистовствовали так безумно против себя и детей, не подтвердил согласием этого приговора не только по отношению к детям, но и по отношению к ним самим; но даже и из них самих принял покаявшихся и удостоил бесчисленных благ. И Павел был из числа их, и многие тысячи уверовавших в Иерусалиме – видишь, брат, говорил Иаков, сколько тысяч уверовавших Иудеев (Деян. 21:20) – были также из этих. Если же некоторые остались, то себе самим должны вменить мучение, их ожидающее[425].

5. Бичевание

Причастие φραγελλώσας («бив») в повествованиях Матфея и Марка указывает на бичевание. Оно происходит от глагола φραγελλόω («бичевать»), образованного от латинского слова flagellum («бич»). Иоанн в словах тогДа Пилат взял Иисуса и велел бить Его (Ин. 19:1) употребляет другой глагол: έμαστίγωσεν – прошедшее время от μαστιγόω (буквально: «бичевать», «хлестать»). Некоторые комментаторы полагают, что Иоанн говорит о другом бичевании, поскольку оно помещено у него не в конце рассказа, после вынесения приговора, а в середине.

Почему Пилат приказал бичевать Иисуса, если в течение всего процесса он доказывал Его невиновность и согласился на распятие как бы против своей воли? В чем была необходимость этого дополнительного истязания? Некоторые толкователи полагают, что он сделал это, чтобы «утишить и укротить ярость» иудеев: увидев позор, которому Его подвергли, они должны были успокоиться и перестать требовать Его смерти[426]. По другому толкованию, Пилат хотел, чтобы вид измученного Иисуса разжалобил иудеев и они согласились отпустить его[427].

Ecce Homo. И. Босх. 1480–1485 гг.

На то, что Пилат предложил бичевание вместо распятия, как будто указывают его слова, приведенные у Луки: итак, наказав Его, отпущу (Лк. 23:16). Употребленный здесь глагол παιδεύω («наказывать»), как отмечает исследователь, обозначает телесное наказание, имеющее педагогический характер и не влекущее за собой смерть осужденного[428]. Однако из повествования Луки неясно, понимает ли он под наказанием бичевание. Лука – единственный из евангелистов, не упоминающий о том, что Иисус был подвергнут этому истязанию.

Все эти догадки, однако, представляются недостаточно убедительными. Гораздо более убедительной кажется версия, основанная на сведениях о том, что в Римской империи бичевание было обязательной процедурой, предшествовавшей распятию. Об этом свидетельствуют как римские историки, так и иудейские авторы I века. Тит Ливий, в частности, употребляет выражение «меж плетьми и распятием» по отношению к осужденному на смерть[429]. Дионисий Галикарнасский рисует следующую ужасающую сцену:

Римский гражданин, не безвестный, передав своего раба сотоварищам по рабству увести для наказания смертью, чтобы наказание раба стало непременно видно всем, повелел тащить его, бичуя, через форум и все другие известные места города. Те же, кто вел раба на казнь, вытянув обе его руки и привязав их к колодке, тянувшейся вдоль груди и плеч вплоть до запястий, следовали за ним, хлеща бичами по голому телу. А он, одолеваемый такой мукой, издавал зловещие вопли[430].

Иосиф Флавий повествует, как римские солдаты притащили мирных граждан к префекту Флору: последний «велел их прежде бичевать, а затем распять»[431]. В другом месте Флавий рассказывает, как Тит истязал иудеев, оказавших сопротивление римлянам при взятии Иерусалима: «После предварительного бичевания и всевозможного рода пыток они были распяты»[432]. В третьем случае, повествуя о взятии крепости Махерон (той самой, где, по его свидетельству, был убит Иоанн Креститель), Иосиф рассказывает о том, что «среди осажденных находился один в высшей степени смелый и храбрый юноша Элеазар». Этот юноша был хитростью взят в плен, после чего римский полководец «отдал приказ раздеть его донага и на виду городских жителей бичевать его. Мучения юноши произвели на иудеев глубокое впечатление: во всем городе поднялся такой плач, какого нельзя было ожидать из-за несчастья одного человека». Полководец затем «приказал водрузить крест как будто для того, чтобы пригвоздить к нему Элеазара. При виде этого иудеев в крепости охватила еще большая жалость; громко рыдая, они восклицали: невозможно допустить такую мученическую смерть юноши». К тому же и сам юноша начал молить о спасении. В конце концов осажденные договорились о сдаче крепости в обмен на юношу[433].

Бичевание Христа. Икона. XIII в.

У Филона Александрийского бичевание тоже упоминается среди мучений, предшествовавших распятию. Рассказывая о еврейском погроме в Александрии, учиненном префектом Египта Флакком[434], Филон пишет: «При этом убийцы разыгрывали из себя страдальцев, а родственников и друзей страдальцев подлинных только за одно сочувствие к близким хватали, бичевали, колесовали, а после всех мучений, которым только можно подвергнуть человека, их ждала последняя из казней – крест»[435]. Вопреки распространенной практике отдавать тела умерших на кресте родственникам, Флакк «не то что не приказал снять с креста мертвых – он приказал распять живых, которым сами те дни даровали прощенье – не навсегда, на время, не полную отмену наказания, но его отсрочку. И это он сделал после позорного бичевания в театре, после пыток огнем ижелезом»[436].