Вопреки себе, Линн почувствовала сострадание. Он описывал свое детство? Конечно. Она видела это в пустоте его серых глаз. Мертвенность, которая приходит с неспособностью наладить связь с миром после долгих лет насилия. Она видела это в животных. Почему она не заметила этого в Паркере?
Потому что он создал личину, чтобы обмануть мир, поняла она вдруг.
Жестокая улыбка искривила его губы.
— Тебя это расстраивает?
— Да.
От ее искреннего сочувствия его насмешливое выражение дрогнуло, как будто он оказался застигнут врасплох.
— Я еще не дошел до подлинной пытки, — проговорил он. — Это ожидание. Труситься в темноте, прислушиваясь к крикам из соседней комнаты. Удушающий страх, когда слышишь шаги, приближающиеся все ближе и ближе к кровати. Мольбы о пощаде, к которым остаются глухи.
В его голосе звучала леденящая душу ярость.
— Ты…
— Ш-ш-ш. — Он щелкнул пальцами, его челюсть сжалась. — Мы говорим о Карле.
Она заставила себя сделать глубокий, успокаивающий вдох. Это не ослабило ее панику, но помогло ей сосредоточится. Очевидно, очень важно разделять Карла и Паркера. Смертельно важно.
— Карл спасся от пыток? — спросила она.
Его спокойствие вернулось, когда Паркер возобновил ходьбу.
— Однажды ночью храбрый законник всадил пулю в сердце монстра.
Ее дыхание медленно вырывалось из легких.
— Рудольф?
— Да. Он стал героем Карла.
Линн пыталась понять, о чем именно говорит ей Паркер. Насколько она знала, за годы работы шерифом Рудольф застрелил только одного человека.
Делберт Фрей.
Значит, Паркер Боуэн был его сыном, Карлом Фреем. И он, очевидно, вырос в Пайке. Они вместе ходили в школу? Имя ей ни о чем не говорило, но сочетание снотворного и ужаса не помогало вызвать детские воспоминания.