Камуфлет

Говорят, за секунду до гибели перед глазами вся жизнь проносится. Было такое со мной? Нет. Змея и мина — вот что вспыхнуло. А что — кобра? Яд подействует не сразу, можно до скамейки рвануть. Москва, центр, надежда на спасение. Да прихватить с собой ядовитую гадину, для медицинской ясности.

Ещё грозит кессонка, но и это не приговор. Глубина небольшая, почти перископная. Однако интеллектуальная добыча при этом теряется. А, плевать…

А если мина? Тоже не самое страшное, даже понять не успею, что умер.

Тело моё извивалось, пытаясь увернуться от участи куда более жуткой. Хрустел, прогибаясь волнами, позвоночник, но равновесие я всё же потерял. Лишь развернулся, чтобы на бок упасть. Только не вперёд. Щёку распорол о проволоку, ерунда.

Вот что меня подстерегало: стальная лента, в тугую пружину взведённая. Зацепишься — считай, заживо в мясорубку попал. А будешь дёргаться, вопьётся ещё глубже и будет рвать, пока не замотает до смерти. Вот гады, колючка-то — лишь для отвода глаз. Ну, сволочи! И Женевская конвенция не указ, что хотят, то и делают. Людей за человеков не считают, мы же не диверсанты вражеские.

Чёрт, зубы дробь выбивают. И вонища эта. Но я везунчик, живой среди живых, хоть и без надежды на спасение. Ни сил, ни времени — дорога недоступна. Эх ты, головушка победная!

     Я человек конченый, патроны расстреляны, свечи погасли[34].

Похоже, я зависаю в расщелине между мирами. Увяз, уже не вырваться. Придётся делить вечность с Пилатом, его знаменитой мигренью и верным Мухтаром. Невесёлая компания.

Сам же и виноват. Ведь чуяло сердце, что левая дорога нехорошая. Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Музыка? А она тут при чём? Похоже, я угадал ключевое слово. А дальше? Игра «Угадай мелодию»? Нет, позабыл… Но время, время.

Спецсредства? Не жалую эти штуки, к ним так легко привыкнуть. Но сейчас не обойтись.

С чего начать? Активируем Corpus Callosum,[35] и окситоцина[36] побольше.

Сразу вспомнилось, и гадать нечего. Первая симфония Калинникова. Несомненно, нетленка. Попади Василий Сергеевич в нашу Академию — жить и творить ему на полвека дольше, тогда символом русской музыки стал бы он, а не Пётр Ильич.

Итак, «Угадай мелодию» — я выбираю помощь друга. Можно сделать один звонок?

Прямо в десятку! Так идут наши пацаны. Не едут, а идут, летят по дороге — бесшумно, на гиперзвуке. Двое, плечо в плечо, как истребители на параде. И музыка — наша. Но кто же они?

Лиха беда начало! Подключаю биоимаджинговые технологии. Стимулирую передний гипоталамус, выработка эндогенного псилоцибина утраивается.

Однако лиц не различить, шлемы у них чёрные от сгоревшей мошкары.

Усилим звук.

— Костя, Костя! Своих не узнаешь? — голоса знакомые-презнакомые. — Будем через минуту. На дорогу вернись, спиной к нам встанешь — и руки в стороны.

Как это — спиной? А кто чужой вклинится? Все гуру твердят одно и то же. Прикрывай спину, прижимайся к стене. Не давай себя окружить, держи всех врагов в поле зрения. А может, наставники были не те — в каждом учили видеть противника? Потому и не умеем мы в команде.

На прежней дороге, лицом к выгнутой стене — и руки в стороны.

Через секунду жуткая боль пронзает все суставы (вот отчего давно болели плечи!). Громовой удар в барабанные перепонки: догоняющая звуковая волна. Остаётся поджать ноги — и мы несёмся по затяжному подъёму. Гигантский трамплин на форсаже — круто вверх, ещё круче, вертикально вверх, вверх и назад — свободный полёт, петля Нестерова. Какой дурак её мёртвой назвал? Она жизни спасает. Так можно оглянуться, не оборачиваясь.