— Я знаю, мальчик. Видно, чем-то особенно провинились перед Господом и мы, и эти крылатые бедняги. Они, должно быть, страшно страдают, обречённые идти против своей природы.
Пикап крался дальше, по главной улице по направлению к озеру. Слева пивная; огромные стёкла лежали внутри осколками. В полутёмном помещении Том увидел перевёрнутые столы, а между ними — два или три человеческих тела. Как в кино, рассказывающем о «сухом законе» через призму взаимоотношения гангстерских кланов… Только нахохлившиеся птицы явились будто бы из какого-то другого фильма. Том никогда не предполагал, что чайки могут быть такими большими.
— Где ты оставил Бэя?
— На углу Хвойной и Франклина. Он… Его машина…
— Ну-ну. Рассказывай.
— Когда всё началось, мы успели прочесать только две или три улицы. Мисс Янг попросила подождать минуту и вынесла нам молока, а потом стояла и смотрела в небо. Шериф сказал, что нам нужно ехать, а она не отвечала — просто стояла и смотрела. Там были чайки, целые тучи этих птиц. Все, кто кружили над озером, и, наверно, со стороны гор прилетели ещё.
— Шериф мёртв?
— Мы не успели поднять стёкла, в машину сразу набилось пять или шесть чаек… Я сидел сзади, поэтому, — мальчик сглотнул, — я убежал. Видел потом издалека, что его машина стоит и не двигается с места.
Том покачал головой. Заглушил мотор — звуки снаружи обрушились так внезапно, будто машина была наковальней, по которой кузнец и его подмастерья колотили сразу десятком молотков.
Гарри запустил пальцы в шевелюру.
— Нам нужно вернуться за оружием. У него там дробовик.
— Незачем.
— Может, это спасёт кому-нибудь жизни.
— Ты предлагаешь мне менять одну жизнь на другую? — Том встретил долгим взглядом полубезумные глаза подростка. — Мы не можем никого спасти. Всё теперь в руках Бога. Сейчас мы можем сделать лишь одно — найти тех, кому не повезло, и смиренно их похоронить.
Он строго посмотрел на юношу.
— Смиренно. А не паля во все стороны из ружья.
— А что делать с птицами?
Гарри передёрнуло. Будто последнее слово замыкало в организме какие-то нервные цепочки.
Том откинулся на спинку сиденья. Потрескавшаяся кожа обивки пахла воспоминаниями — уводила вглубь, в гиблые туннели памяти.
— Ждать, пока всё это не прекратится. Или пока они не истребят всё человечество на земле.