— Это вообще не страшно! Вот когда с парашюта вместе прыг…
— Мирон! Не начинай! — я чуть не подавилась. — Это уже перебор. Ты что забыл, какая я у тебя трусиха?
— Ты не трусиха, — ещё один поцелуй сочных губ в щеку. — Ты у меня самая лучшая.
Мирон включает автопилот, забирая у меня штурвал.
— Ну что, пойдём в салон, Алан дальше сам справиться, а я по тебе ужааасно соскучился…
Он снял с шеи наушники, положив их на панель, что-то сказал на английском второму пилоту, взяв меня за руку увёл вглубь салона.
— Что ж, полёт ты на себе прочувствовала, но как насчёт другого эксперимента? — муж игриво подёргал бровями.
Моё дыхание участилось.
Особенно, когда Мирон захлопнул дверь ванной комнаты, подхватил меня под попку и усадил на столешницу.
— Уффф, ты о чём?
Улыбнулся, как довольный кот, облизав соблазнительные, самые вкусные губы в мире.
— Секс, красотка! Я хочу трахнуть тебя на высоте семь тысяч метров!
— О, Господи…
Горячие губы обрушились на мои, не давая опомниться, и за долю секунды свели меня с ума.
— Постой!
Отстраняюсь, положив пальчики ему на губы. Дразня, обвожу их прекрасный контур, наслаждаясь каждой прожитой минутой. И жизни не хватит, чтобы вдоволь налакомиться этим совершенным мужчиной.
— Что, детка?
— Меня мучает вопрос… Очень и очень давно мучает! Тогда, во время поцелуя у клиники, когда ты меня поймал, у тебя встал?
Он раскатисто смеётся.
— Ну ты даешь? Серьезно? Ты это помнишь?