Не случайно шестая заповедь блаженства – о чистых сердцем – завершается словами: «ибо они Бога узрят» (Мф. 5:6). Так протягивается связь между второй и шестой заповедями: источником утешения для плачущих является Сам Бог, Которого узрят чистые сердцем.
Вторая заповедь, как и первая, имеет богатую историю интерпретации. В восточнохристианской традиции утвердилось толкование, увязывающее эту заповедь с темой покаянного плача, который должен быть пожизненным подвигом христианина[182]. Иоанн Златоуст говорит о покаянии как «втором крещении», приводя в пример Петра, оплакавшего грех отречения от Господа[183]. Вторую заповедь блаженства Златоуст толкует как указывающую на плач покаяния:
Прекрасна печаль в душах искренно кающихся; подобает грешникам плач о грехах: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф. 5:4). Восплачь о грехе, чтобы тебе не восплакать о наказании; оправдайся перед Судией прежде, чем предстанешь пред судом. Или ты не знаешь, что все, желающие смягчить судью, умоляют его не при самом разбирательстве дела, а умоляют еще до прихода на суд или чрез друзей, или чрез покровителей, или каким-нибудь иным способом? То же следует сказать и относительно Бога: во время суда нельзя уже склонить Судию, до наступления же суда можно умолить Его…[184]
Иной род плача – слезы умиления. Эти слезы, подчеркивает Иоанн Лествичник (VII в.), сами в себе содержат утешение: «Размышляя о свойстве умиления, изумляюсь тому, каким образом плач и так называемая печаль заключают в себе радость и веселие, как мед заключается в соте… Такое умиление есть поистине дар Господень»[185].
По учению Исаака Сирина, от сознания собственной греховности в человеке рождаются сначала слезы покаяния, сопровождающиеся горечью в сердце и сокрушением. Однако духовное развитие человека предполагает постепенный переход от этого вида слез к другому – к сладким слезам умиления[186]. Эти слезы умиления, сопровождающиеся чувством духовной радости, даются человеку, когда он достигает чистоты сердца и бесстрастия. Говоря об этом, Исаак увязывает вторую и пятую заповеди блаженства:
«Блаженны чистые сердцем», потому что нет времени, когда бы не услаждались они этой сладостью слез, и в ней всегда зрят они Господа (Мф. 5:8). Пока еще слезы на глазах их, они сподобляются видения откровений Его на высоте молитвы своей; ибо нет у них молитвы без слез, и это есть то, о чем сказал Господь: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф. 5:4). Ибо от плача приходит человек к душевной чистоте. Поэтому Податель жизни нашей, сказав «ибо они утешатся», не сказал, каким утешением. Ибо, когда инок сподобится с помощью слез перейти область страстей и вступить на равнину чистоты души, тогда на ней встретит он то утешение… Ибо не бывает, чтобы к сердцу человека, постоянно плачущего, приблизились страсти… Все святые стремятся к сему входу, и слезами отверзается перед ними дверь для вхождения в страну утешения[187].
Приведенные толкования достаточно далеко отстоят от буквального смысла слов Иисуса о блаженстве плачущих. Однако они выявляют внутреннее богатство содержания этих слов, возможность их многоуровневого толкования. Почти каждая из заповедей блаженства может быть истолкована исходя из разных уровней понимания. С подобным же феноменом мы сталкиваемся, когда изучаем притчи Иисуса.
Третья заповедь является парафразом слов из 36-го псалма. В этом псалме делающим беззаконие противопоставляется тот, кто уповает на Господа и делает добро, кто хранит истину и утешается Господом, кто покорен Господу и надеется на Него (Пс. 36:1–7). Кротость в псалме противопоставляется гневу и ярости:
Перестань гневаться и оставь ярость; не ревнуй до того, чтобы делать зло, ибо делающие зло истребятся, уповающие же на Господа наследуют землю. Еще немного, и не станет нечестивого; посмотришь на его место, и нет его. А
Таким образом, формулируя третью заповедь блаженства, Иисус вновь апеллирует к знакомой Его слушателям словесной формуле.
Греческий термин πραΰς («кроткий») в Септуагинте употребляется для перевода целого ряда древнееврейских слов.
При его помощи передаются, в частности, слова תם tām («кроткий», букв. «целый», «совершенный» как в физическом, так и в религиозном смысле), ענו ‘ānāw («смиренный», «согбенный») и עני‘ānî («неимущий», «бедный», «нуждающийся», «безропотный», «покорный»)[189]. Слово מרפא marpē’ («спокойствие, мягкость») в выражениях לב מרפא lēḇ marpē’ («кроткое сердце», букв. «сердце спокойствия») и מרפא לשׁון marpē’ lāšôn («кроткий язык», букв. «спокойствие языка»), а также слово רך raḵ («мягкий», кроткий») по значению близки термину תם tām («кроткий»)[190].
Кротким (תם tām) в Книге Бытия назван живущий в шатрах Иаков, в отличие от Исава, искусного в звероловстве (Быт. 25:27). В Псалтири под кроткими понимаются люди, которых Бог направляет к правде и научает путям Своим (Пс. 24:9), которые веселятся о Господе (Пс. 33:3); кроткие противопоставляются нечестивым (Пс. 33:6). В Притчах кротость противоположна зависти, гневу и ярости, необузданности и гордости:
Кроткое сердце (לב מרפא lēḇ marpē’) – жизнь для тела, а зависть – гниль для костей (Притч. 14:30).
Кроткий (רך raḵ) ответ отвращает гнев, а оскорбительное слово возбуждает ярость (Притч. 15:1).
Кроткий язык (מרפא לשׁון marpē’ lāšôn) – древо жизни, но необузданный – сокрушение духа (Притч. 15:4).
Лучше смиряться духом с кроткими (ענוים ‘ǎnāwîm), нежели разделять добычу с гордыми (Притч. 16:19)
Некоторые ветхозаветные тексты о кротости в Новом Завете интерпретируются как прообразы Иисуса Христа. Наиболее известный из них принадлежит пророку Захарии: «Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий фу ‘ani), сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной» (Зах. 9:9). На это пророчество ссылается евангелист Матфей, повествуя о том, как Иисус на молодом осле въезжал в Иерусалим (Мф. 21:5).
Поскольку третья заповедь блаженства является прямой аллюзией на ветхозаветный текст, смысл выражения «наследуют землю» следует искать в контексте ветхозаветного представления о земле обетованной. Ключевым здесь является образ Авраама, о котором в Послании к Евреям сказано:
ebooksa