Евангелие от Матфея. Исторический и богословский комментарий. Том 2
Похожий смысл апостол Павел вкладывает в слова, обращенные к Коринфянам: «Итак, что до меня, я готов благовествовать и вам, находящимся в Риме. Ибо я не стыжусь благовествования Христова, потому что оно есть сила Божия ко спасению всякому верующему, во первых, Иудею, потом и Еллину» (1 Кор. 1:15–16). Под Еллинами здесь понимаются язычники, среди которых Евангелие, согласно Павлу, должно распространяться во вторую очередь. В Послании к Римлянам Павел говорит об иудеях как о «природных ветвях», которые отломились, а о язычниках – как о дикой маслине, привитой к стволу и питающейся соком от его корня. Иудеи «отломились неверием», а язычники привились верой. Но и иудеи, «если не пребудут в неверии, привьются, потому что Бог силен опять привить их» (Рим. 11:17–23).
Вера – то ключевое понятие, которое связывает приведенный отрывок из Послания к Римлянам с рассказом Матфея о хананеянке и в целом богословие апостола Павла с проповедью Иисуса. Вера необходима, чтобы получить исцеление. Через веру происходит и спасение – в первую очередь иудеев, во вторую язычников. Вера язычников ставится в укор неуверовавшим иудеям, и хананеянка, она же сирофиникиянка, становится в один ряд с сотником, благодарным самарянином (Лк. 17:16) и другими не-иудеями, которых спасает проявленная ими вера.
Если во всех остальных рассказах об изгнании бесов евангелисты с большими или меньшими подробностями описывают то, как это происходило, то в повествовании о хананеянке самого изгнания мы не видим. Мы только узнаем от Марка, что женщина, вернувшись домой, нашла свою дочь, из которой вышел бес, лежащей на постели. Во многих других случаях знаком исцеления от болезни является вставание больного с постели: теща Петра после исцеления «встала и служила» (Мф. 8:15; Лк. 4:39); дочь начальника синагоги после воскрешения «встала и начала ходить» (Мк. 5:42); расслабленный «встал, взял постель свою и пошел в дом свой» (Мф. 9:7; Мк. 2:12; Лк. 5:25). Здесь же дочь остается лежать, что, однако, не указывает на неполное восстановление здоровья. Слова Матфея «исцелилась дочь ее в тот час» указывают на то, что исцеление произошло в тот момент, когда Иисус сказал об этом матери; а слова Марка «бес вышел» свидетельствуют о полном освобождении от одержимости.
В Евангелии от Матфея рассказ об исцелении дочери хананеянки следует сразу же за эпизодом, в котором ученики Иисуса едят неумытыми руками, и последовавшим за этим спором между Иисусом и фарисеями. Основная мысль спора: нечистота – понятие не внешнее, а внутреннее; оскверняет человека не то, что входит в его уста, а то, что выходит из его уст и сердца – злые слова и помыслы, греховные деяния (Мф. 15:1—20). Еще Иоанн Златоуст[150] обратил внимание на параллелизм между этой последовательностью событий и двумя эпизодами из книги Деяний апостольских. В первом из них Пётр отказывается от пищи, ссылаясь на то, что не ест ничего нечистого, но получает от Бога ответ: «Что Бог очистил, того ты не почитай нечистым». Во втором, следующем непосредственно после первого, римский сотник Корнилий присылает к Петру своих слуг, через которых просит о крещении. Пётр приходит в дом Корнилия, и в то время как он беседует с сотником, Дух Святой сходит на всех присутствующих. При этом «верующие из обрезанных, пришедшие с Петром, изумились, что дар Святаго Духа излился и на язычников» (Деян. 10:1—45).
Еще одну параллель мы находим в эпизоде с исцелением кровоточивой женщины. Этот параллелизм у Марка подчеркивается сходными выражениями, употребляемыми и в том, и в другом случае. Сирофиникиянка пришла к Иисусу потому, что «услышала о Нем» (Мк. 7:25); кровоточивая женщина тоже решилась на свой шаг, «услышав об Иисусе» (Мк. 5:27). Сирофиникиянка, «придя, припала к ногам Его» (Мк. 7:25); кровоточивая «подошла, пала перед Ним» (Мк. 5:33). И та, и другая получают просимое: одна исцеляется от долгой и постыдной болезни, другая добивается изгнания беса из своей дочери.
3. Насыщение четырех тысяч
29Перейдя оттуда, пришел Иисус к морю Галилейскому и, взойдя на гору, сел там. 30И приступило к Нему множество народа, имея с собою хромых, слепых, немых, увечных и иных многих, и повергли их к ногам Иисусовым; и Он исцелил их; 31так что народ дивился, видя немых говорящими, увечных здоровыми, хромых ходящими и слепых видящими; и прославлял Бога Израилева. 32Иисус же, призвав учеников Своих, сказал им: жаль Мне народа, что уже три дня находятся при Мне, и нечего им есть; отпустить же их неевшими не хочу, чтобы не ослабели в дороге. 33И говорят Ему ученики Его: откуда нам взять в пустыне столько хлебов, чтобы накормить столько народа? 34Говорит им Иисус: сколько у вас хлебов? Они же сказали: семь, и немного рыбок. 35Тогда велел народу возлечь на землю. 36И, взяв семь хлебов и рыбы, воздал благодарение, преломил и дал ученикам Своим, а ученики народу. 37И ели все и насытились; и набрали оставшихся кусков семь корзин полных, 38а евших было четыре тысячи человек, кроме женщин и детей. 39И, отпустив народ, Он вошел в лодку и прибыл в пределы Магдалинские.
Рассказ о насыщении четырех тысяч имеется у Матфея и Марка (Мк. 8:1—11), но отсутствует у Луки и Иоанна.
И у Матфея, и у Марка насыщение четырех тысяч происходит на берегу Галилейского озера по возвращении Иисуса из стран Тирских и Сидонских (у Марка Он возвращается через пределы Десятиградия). После этого события Он на лодке отправляется в пределы Магдалинские (у Марка Далмануфские). Само событие, следовательно, происходит на восточном берегу озера, заселенном преимущественно язычниками. В этом – одно из наиболее существенных отличий данной истории от чуда насыщения пяти тысяч.
Только у Марка Иисус упоминает о том, что некоторые из собравшихся к Нему «пришли издалека». Это выражение, с одной стороны, может подчеркивать языческое происхождение части собравшихся, а с другой – может содержать скрытую аллюзию на ветхозаветный рассказ о жителях Гаваона, которые пришли к Иисусу Навину со словами: «Из весьма дальней земли пришли мы» (Нав. 9:6). В рассказе тоже упомянуты и хлеб, и «три дня» (Нав. 9:11–12, 16).
Тот факт, что люди находились при Иисусе три дня, означает, что либо они шли за Ним по пути и на третий день оказались в пустынном месте, либо они все три дня провели с Ним в пустыне, слушая Его поучения. К третьему дню запасы пищи истощились, а расходиться не хотели. Тогда Иисус берет на Себя заботу не только о пище духовной, но и о материальном хлебе. «Народ, придя для исцеления болезней, не осмеливался просить хлеба; но Христос, будучи человеколюбив и заботлив, дает и тем, кто не просит», отмечает Златоуст[151].
Вся история в целом и у Марка, и у Матфея служит прологом к беседе Иисуса с иудеями, которые начали требовать у Него знамение с неба (Мф. 16:1—12; Мк. 8:11–21). Эта беседа содержит в себе ответ на вопрос о том, почему Иисус совершил два похожих чуда и почему евангелисты решили рассказать об обоих. Помимо того, что второе чудо совершалось по тем же причинам, что и первое (народ был голоден, а пищи в пустыне не было), здесь был еще и дополнительный повод: ученики не вразумились первым чудом, не поверили в Иисуса так, как Он ожидал этого. И они получают заслуженный упрек в том, что у них окаменело сердце, ибо они не понимают смысл происходящего на их глазах.
Иероним в своем толковании этого чуда сравнивает его с насыщением пяти тысяч, при этом обращаясь к числовому символизму тройки, четверки и семерки:
Мне жаль толпы, – говорит Он, – потому что она уже в течение трех дней непрерывно проводит время со Мною. Он проявляет жалость в отношении к толпе, потому что она числом трех дней обнаружила веру во Отца, Сына и Святого Духа; и не имеет чего-либо поесть. Толпа всегда чувствует голод и нуждается в пище, если не будет насыщена Господом. А отпустить их не вкусивших пищи, Я не хочу. После великих недугов они чувствовали голод и терпеливо ожидали будущего яства. Не хочет Иисус отпустить их в голоде, чтобы они не ослабели в пути. Таким образом, тот, кто без небесного хлеба спешит достигнуть желанного местопребывания, подвергается опасности. Поэтому и Илии ангел говорит: «Встань, ешь; ибо дальняя дорога пред тобою» (3 Цар. 19:7)…
Выше мы читаем: Когда же наступил вечер, то приступили к Нему ученики Его с словами: место здесь пустынное (Мф. 14:15) и проч. Здесь же Сам Господь, призвав учеников, говорит: Мне жаль толпы, потому что уже в течение трех дней она непрерывно проводит время со Мною. Там было пять хлебов и две рыбы, здесь – семь хлебов и немного рыбок, там они расположились на траве, здесь – на земле; там вкушавших было пять тысяч по количеству вкушаемых хлебов; здесь – четыре тысячи. Там из оставшихся кусков наполнили двенадцать корзин, здесь – семь. Итак, в выше изображенном знамении не Сам Господь напоминает, а ученики, потому что они еще были близки и родственны пяти чувствам [внешним] [т. е. не освободились от внешних чувств]; и напоминают они вечером с заходом солнца, при приближении ночи. Здесь же напоминает Сам Господь и говорит, что сожалеет о толпе, и объясняет причину Своего милосердия: Потому что уже три дня она непрерывно проводит время со Мною [или: с Ним или: с Собою]; и Он не хочет отпустить народ, не вкусивший пищи, чтобы люди не ослабели в пути. Питавшихся от семи хлебов, т. е. от числа освященного и совершенного, было не пять тысяч, а четыре. Последнее число всегда употребляется в значении достойном похвалы. Так, и камень четырехугольный не колеблется и не является неустойчивым; по этой же причине и Евангелия признаны священными – в таком же [т. е. четверичном] количестве[152].
Аналогичным образом поступает и Иоанн Златоуст, считая, что различные числа, фигурирующие в этих чудесах, имели промыслительный характер, чтобы помочь тем самым запомнить эти два схожих события евангелистам:
Ели, – сказано, – все и насытились; и набрали оставшихся кусков семь корзин полных, а евших было четыре тысячи человек, кроме женщин и детей (Мф. 15:37–38). Но почему тогда от пяти тысяч осталось двенадцать коробов, а здесь от четырех тысяч осталось семь корзин? Итак, для чего и почему остаток был меньше, хотя и евших было меньше? Можно сказать, что или корзины были больше коробов, или если не то, надобно думать, что Господь опять, чтобы сходство чуда не довело их до забвения, таким различием пособляет их памяти, чтобы, помня сделанное иначе, помнили то и другое чудо. Поэтому-то в первом случае число коробов с остатками делает равным числу учеников, а теперь число корзин равным числу хлебов. И в этом Он обнаруживает неизреченную силу и свободу могущества, показывая, что и так и иначе может творить чудеса. Подлинно, делом не малого могущества было то, что Он соблюл число как тогда, так и теперь: тогда было пять тысяч, а теперь четыре тысячи, остатков же было ни больше, ни меньше, в первом случае – числа коробов, а во втором – корзин, хотя число евших было различно. И что далее следует, подобно прежнему. Как тогда, оставив народ, Христос вошел в корабль, так и теперь. И Иоанн тоже говорит (Ин. 6:17). Так как никакое чудо не располагало столько народ следовать за Ним, как чудо хлебов, – даже хотели не только за Ним следовать, но и сделать Его за это царем, – то Христос, избегая даже и вида властолюбия, удаляется после этого чудотворения; и не пеший уходит, но, чтобы не мог следовать народ, входит в корабль[153].
Глава 16
1. «Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет»