Глубина

Сознание дробилось под тяжестью снов, страха перед духом, перед фотокарточкой Лиллиан и странным эффектом от белого порошка. Сколько прошло времени?

И тут она вспомнила все: Кэролайн травила ребенка. В ее мысли ворвался звук колокола. Он был для персонала. Колокол сообщал стюардам, распределенным по всему кораблю, что возникла проблема, или передавал приказы. Когда мистер Латимер в первый день знакомил Энни с порядком действий в случае экстренных ситуаций, она перепугалась, но Вайолет заверила ее, что беспокоиться не о чем.

«Они нам никогда не понадобятся, – проворковала она, похлопав Энни по руке. – Только если случится действительно сильный шторм и корабль станет набирать воду».

Энни ей доверяла. Вайолет знала жизнь на море.

Вайолет… догадалась ли она, куда поместили Энни? Явится ли она, чтобы ее спасти?

Энни заколотила в дверь так отчаянно и сильно, что почти сразу заболел кулак. Она закричала, но никто, похоже, не слышал ее. Все заглушал звук колокола. Девушка попыталась успокоиться и сосредоточиться. Сосредоточься на перезвоне. Судя по схеме, стюардов отзывали. Это означало, что случилось что-то чрезвычайное. Их бы никогда не отозвали, не случись плохого.

И тут она вспомнила: телеграммы. Телеграммы с других кораблей, телеграммы с координатами и предупреждениями: замечен лед. Сообщения, которые выпали из ее рук, когда она пыталась сообщить о них капитану. Паника – холодная и непроницаемая, как глыба льда, – обступила Энни со всех сторон.

О боже. Что она наделала?

Энни продолжала колотить в дверь, пока не рассадила руки в кровь.

Слышались шаги пробегавших мимо. По-прежнему никто не останавливался.

Замки на нижних уровнях, в каютах экипажа и в третьем классе, стояли ненадежные; может быть, удастся открыть. Энни начала изо всех сил дергать дверную ручку, но быстро стало понятно, что она скорее выбьет плечо, чем дверь откроется. В отчаянии Энни пнула дверь и навалилась на нее всем весом, крича о помощи. Секунды складывались в минуты, но ее крики растворялись в шуме людей, бегущих по лестницам и коридорам, в голосах стюардов, сопровождавших своих пассажиров. Неужели в страхе за собственную жизнь все забыли о ней?

И вдруг Энни услышала шарканье ног в коридоре. Прямо за дверью. Она была в этом уверена. И снова забарабанила кулаками по дереву.

– Там кто-нибудь есть? Помогите мне, пожалуйста! Я заперта здесь. Помогите!

Дверная ручка задребезжала.

– Заперто.

Энни ахнула. Мужской голос. Но она не могла вспомнить чей.

– Ключ у мистера Латимера! – крикнула она. – Главного стюарда!

– Нет времени, – проворчал мужчина, его голос странно приглушенно прозвучал сквозь толщу закрытой двери. – Отойдите.

Энни едва успела отойти в дальний конец тесного помещения, как услышала, что в дверь с грохотом врезалось что-то тяжелое. Дверь содрогнулась, но выдержала. Мужчина бился снова и снова, пока наконец рама не раскололась и дверь не распахнулась.

Это оказался один из боксеров – тот, что побольше и добрее. Он взял ее за руку.