Значит, слухи не лгут. Он попросил перевестись от нее. Но почему?
– Слышала, ты проснулся, – произносит Энни с наигранным весельем.
Марк ерзает под одеялом, чувствуя себя неуютно. В ловушке. Если бы Энни не знала его лучше, решила бы, что он снова испуган. Он просто-напросто травмирован, приходит ей в голову мысль. Каково ему лежать навзничь на очередном огромном корабле после того, что Марк пережил, что пережили они оба. Ее настороженность смягчается сочувствием.
– Энни, – произносит он.
– Так ты меня помнишь, – отзывается она, и голос вдруг наполняется облегчением, радостью.
– Ты меня выследила.
– Скорее судьба свела нас вместе. – Энни чувствует, как пылают ее щеки.
– Я давно перестал верить в такую вещь, как судьба.
Бедняга. Энни подается ближе, пытается взять Марка за руку, но тот отдергивает ладонь.
– Как видишь, – говорит он, – меня перевели в другую палату. Думаю, это значит, что я больше не твой пациент.
– Мы можем это изменить. Я скажу мисс Дженнингс, что…
– Нет, пожалуйста, – Марк облизывает губы, колеблясь; на лоб падает непослушная прядь волос, в ней пробивается седина. – Так ведь лучше, не думаешь? Нам обоим ни к чему все это. Эти воспоминания. – Он содрогается. – Прошлое лучше отпустить.
Ее захлестывает чужое воспоминание – не то, о котором говорит Марк. Не о «Титанике» и криках несчастных, падающих в ледяную глубь. Раньше. Что-то из… великой серой пелены былого. У Энни так мало связи с тем, что было
«Это слишком жестоко», – сказала она ему: об охоте, об убитом олене.
«Нет, – мягко ответил священник. Теплая ладонь коснулась ее волос. – Нет, Энни. Пусть мертвые остаются мертвыми».
«Но, Дес…»
– Но, Марк…
– Пожалуйста, – его голос срывается. – Оставь все как есть. Оставь меня в покое.
– Но я так много должна тебе сказать!
Марк поднимает бровь. Ему интересно, однако он не хочет навлекать беду расспросами.