Глубина

22
18
20
22
24
26
28
30

Значит, слухи не лгут. Он попросил перевестись от нее. Но почему?

– Слышала, ты проснулся, – произносит Энни с наигранным весельем.

Марк ерзает под одеялом, чувствуя себя неуютно. В ловушке. Если бы Энни не знала его лучше, решила бы, что он снова испуган. Он просто-напросто травмирован, приходит ей в голову мысль. Каково ему лежать навзничь на очередном огромном корабле после того, что Марк пережил, что пережили они оба. Ее настороженность смягчается сочувствием.

– Энни, – произносит он.

– Так ты меня помнишь, – отзывается она, и голос вдруг наполняется облегчением, радостью.

– Ты меня выследила.

– Скорее судьба свела нас вместе. – Энни чувствует, как пылают ее щеки.

– Я давно перестал верить в такую вещь, как судьба.

Бедняга. Энни подается ближе, пытается взять Марка за руку, но тот отдергивает ладонь.

– Как видишь, – говорит он, – меня перевели в другую палату. Думаю, это значит, что я больше не твой пациент.

– Мы можем это изменить. Я скажу мисс Дженнингс, что…

– Нет, пожалуйста, – Марк облизывает губы, колеблясь; на лоб падает непослушная прядь волос, в ней пробивается седина. – Так ведь лучше, не думаешь? Нам обоим ни к чему все это. Эти воспоминания. – Он содрогается. – Прошлое лучше отпустить.

Ее захлестывает чужое воспоминание – не то, о котором говорит Марк. Не о «Титанике» и криках несчастных, падающих в ледяную глубь. Раньше. Что-то из… великой серой пелены былого. У Энни так мало связи с тем, что было до, что все это может просто-напросто оказаться сном. Она помнит: грохот винтовок на рассвете. Ее отец и братья тащили домой благородного оленя; она смотрела, как его свежуют, как вынимают внутренности – целое событие. Слова человека, которого, как она думала, навсегда стерла из памяти, возвращаются к ней эхом. Тихий голос молодого священника, перед которым она, плача, стояла на коленях.

«Это слишком жестоко», – сказала она ему: об охоте, об убитом олене.

«Нет, – мягко ответил священник. Теплая ладонь коснулась ее волос. – Нет, Энни. Пусть мертвые остаются мертвыми».

«Но, Дес…»

– Но, Марк…

– Пожалуйста, – его голос срывается. – Оставь все как есть. Оставь меня в покое.

– Но я так много должна тебе сказать!

Марк поднимает бровь. Ему интересно, однако он не хочет навлекать беду расспросами.