Амадео подняли и куда-то поволокли. Он попытался сопротивляться, но после нескольких сокрушительных ударов в солнечное сплетение оставил попытки. В голове все плыло, дышать было трудно и почему-то морозило, хотя ночь была теплая.
— Ваша каюта, сеньор, — чья-то рука втолкнула его в трюм. В темноте Амадео споткнулся и упал — руки по-прежнему были связаны за спиной — и врезался лбом во что-то твердое.
Послышалось недовольное бухтение.
— Смотри, куда прешь. Чуть коленную чашечку мне не выбил, кретин…
— Простите, — пробормотал он, с трудом садясь. Куда бы он ни двинулся, обязательно натыкался на чьи-то руки и ноги. Да сколько же тут людей?..
Темнота давила, доносящиеся отовсюду вздохи, шепотки и бормотание сводили с ума. Амадео подтянул колени к груди, стараясь занимать как можно меньше места, и втянул голову в плечи. Клаустрофобия неумолимо наступала, грозя снова похоронить под своим гнетом, и ему ничего не оставалось кроме как уступить ей в надежде снова отрубиться.
Но долгожданное облегчение все не наступало. Вокруг становилось теснее — еще нескольких человек забросили в трюм, один из них приземлился прямиком на Амадео, заставив того потерять и без того хрупкое равновесие. Он ударился головой о переборку и зажмурился, борясь с головокружением. Люди вокруг роптали, но никто не помог ему подняться. Свалившийся на него тип отполз куда-то и съежился. Из его груди рвались глухие рыдания.
— А ну заткнись! — прикрикнул на него кто-то. Кажется, это был тот, в чье колено минутой раньше влетел Амадео. — Еще твоего хныканья тут не хватало!
Однако пленник не прекращал. Вдруг раздался глухой удар, затем стон. И за ним — тишина.
— Чем ты его, Марко? — спросил недовольный голос.
— Ногами, чем ж еще, — неизвестный отхаркнул и сплюнул. — Ручки-то вот они, за спиной.
Гогот. Амадео закрыл глаза, пытаясь справиться с накатившей тошнотой. Оставив попытки провалиться в благословенное забытье, он запретил себе думать о том, сколько продлится морское путешествие. Паника и без того продолжала наступление, и если он не возьмет себя в руки, то рискует сойти с ума.
— Это последний, — услышал он уже знакомый голос одного из оставшихся наверху людей.
С гулким звуком захлопнулась тяжелая дверь.
Это плавание Амадео запомнил на всю жизнь.
Он не считал дни и ночи — чувство времени попросту стерлось, когда он то выныривал, то снова погружался в бездну ужаса. Его трясло в лихорадке, бросало то в жар, то в холод, зуб на зуб не попадал. Горло скребло наждачкой, душил жуткий кашель. Он все-таки заразился от Тео, и Цзинь был тысячу раз прав, когда не хотел отпускать его в эту чертову поездку. В глубине темного колодца клаустрофобии было тесно и нечем дышать, но на поверхности было еще хуже. В тусклом свете еле горящих лампочек всплывали лица, много лиц — уродливые, красивые, бородатые и гладкие, изрезанные морщинами и молодые, совсем мальчишеские. Все они склонялись над ним, кто-то — с выражением беспокойства, но большинство — равнодушно, а некоторые с ухмылкой.
— Когда ж ты сдохнешь, — выплюнуло одно лицо, молодое, перекошенное злобой. Во рту недоставало нескольких зубов.
— Ставку сделать хочешь? — спросило лицо постарше и расхохоталось.
Смех подхватили остальные. Никто к нему не прикасался — у всех руки были крепко связаны за спиной. Их освобождали только в одном случае: когда пленных по одному водили за переборку, где стояло большое эмалированное ведро. Затем узлы затягивались по новой. Дважды в день человек, одетый в матросский бушлат, оставлял посреди трюма поднос с хлебом и жбан с ржавой водой. Не проходило и нескольких минут, как на подносе не оставалось ни крошки, а вокруг жбана толпились заключенные. Они по очереди погружали рты в воду и пили, как звери на водопое. Никто никого не толкал, все терпеливо ждали своей очереди, зная, что это единственный шанс на выживание. Вот только и не помогали никому — каждый сам за себя.
Амадео и не пытался вставать — борьба с паникой, страхом и болезнью отнимала все силы. Вдобавок во время общей трапезы вокруг ненадолго образовывалось пустое пространство, и он использовал эту передышку, чтобы собраться с мыслями, хотя в голове все плыло из-за температуры, и накатывала тошнота. Из обрывков разговоров он понял, что похитившие его люди — работорговцы, но куда направляется корабль, никто не знал. В любом случае, сейчас он был бессилен что-либо предпринять — из трюма их не выпускали, и Амадео прилагал все усилия, чтобы не сойти с ума до того, как судно причалит в каком-нибудь порту.
ebooksa