И снова какие-то видения, но теперь уже бессвязные, навалились на нее: быстрая смена синего, белого, красного и черного утомляла глаза. Она внимательно наблюдала за этой стремительной сменой красок. «Наверное, у меня двигаются глазные яблоки под веками, — вдруг отчетливо поняла Кэт. — Это очень заметно, так говорил полковник Суздальцев в школе». И она испуганно поднялась со скамейки. Все вокруг дремали: бомбили далеко, лай зениток и уханье бомб слышались как через вату.
«Я должна ехать к Штирлицу, — сказала себе Кэт и удивилась тому, как спокойно она сейчас размышляла — логично и четко. — Нет, — возразил в ней кто-то, — тебе нельзя к нему ехать. Ведь они спрашивали тебя о нем. Ты погубишь и себя, и его».
Кэт снова уснула. Она спала полчаса. Открыв глаза, она почувствовала себя лучше. И вдруг, хотя она и забыла, что думала о Штирлице, вспомнилось совершенно отчетливо: 42-75-41.
— Скажите, — она тронула локтем юношу, который дремал, сидя рядом с ней, — скажите, здесь нет где-нибудь поблизости телефона?
— Что?! — спросил тот, испуганно вскочив на ноги.
— Тише, тише, — успокоила его Кэт. — Я спрашиваю: нет ли рядом телефона?
Видимо, девушка из гитлерюгенда услыхала шум. Она подошла к Кэт и спросила:
— Вам чем-нибудь помочь?
— Нет, нет, — ответила Кэт. — Нет, благодарю вас, все в порядке.
И в это время завыла сирена отбоя.
— Она спрашивала, где телефон, — сказал юноша.
— На станции метро, — сказала девушка. — Это рядом, за углом. Вы хотите позвонить к знакомым или родственникам?
— Да.
— Я могу посидеть с вашими малышами, а вы позвоните.
— Но у меня нет даже двадцати пфеннигов, чтобы опустить в автомат...
— Я выручу вас. Пожалуйста.
— Спасибо. Это недалеко?
— Две минуты.
— Если они начнут плакать...
— Я возьму их на руки, — улыбнулась девушка, — не беспокойтесь, пожалуйста.