Золотая дева,

— Марш, марш! — крикнул он арестованным, выгоняя их из домика на лужайку. — Григорий, останетесь с ними. При попытке мятежа стреляйте по ягодицам. Вам, гросфатер, тоже придётся остаться, — деловито обратился он к Дольскому. — Скоро прилетят архангелы из ближайшего отделения полиции, и вам нужно будет рассказать для протокола про спасённые уши.

Пока лейтенант командовал и балагурил, Антон позвонил Никите Степановичу и коротко передал ему суть событий.

— Позвоните в отдел, — попросил он участкового, — пусть пришлют наряд из Богородицка в дачный посёлок «Отдых». — Антон продиктовал узнанный у Славки адрес. — Оформите как хулиганку. В Тулу ни в коем случае не сообщать. У графини есть уши в областном ОВД. Нельзя, чтобы она узнала об аресте Славки. Перепрячет ценности, век потом не найдём. С арестованными оставляем Гришку. Заодно, пусть его и Ивана Степановича ребята домой отвезут. А мы с лейтенантом едем в аэропорт. Надо перехватить графиню, пока она вместе с кладом не упорхнула.

12

Шофёр мирно дремал, надвинув на глаза кепку и скрестив на груди руки. Услышав скрипнувшую калитку, он мгновенно пробудился и вернул кепку в исходное положение.

— Обошлось без жертв? — зевнув, поинтересовался он.

— Операция завершена, — заверил Антон, открывая заднюю дверцу. — Вам, кстати, объявляю благодарность от имени органов правопорядка.

— Куда я вашу благодарность повешу? — проворчал таксист. — На грудь, вместо ордена? Мне бы лучше, красненькую за перенесённый стресс. Вместе с вами, считай, под пули слазил.

— Не пузырься, шеф, будет тебе и красненькая, и девочки, и крем-брюле, — пообещал Болтухин, плюхаясь на сиденье рядом с шофёром.

Он достал из кармана пачку реквизированных купюр и, выбрав пятитысячную, шлёпнул её на плечо таксисту на манер карточного погона.

— Вот это предметный разговор, — мгновенно повеселел таксист, пряча купюру с виртуозностью иллюзиониста. — Куда едем?

— Не едем, а летим, шеф, — поправил его Болтухин. — Нам надо быть не позднее семи в аэропорту Шереметьево.

Таксист вопросительно посмотрел на Антона и тот кивнул.

— Через три часа?! — переспросил таксист и сомнительно покачал головой.

— За скорость оплата сдельная, — Болтухин извлёк из пачки ещё одну пятитысячную купюру и выразительно похрустел ею перед носом таксиста. — И вообще, шеф, бензин ваш — идеи наши. Надеюсь, вы помните эту почтенную максиму из классики жанра? Так что вперёд к сияющим вершинам Фудзи! Эх, жаль, что нет при нас чёрной материи! Я бы поднял над нашим авто знамя восставших сипаев…

— Так куда ехать? — переспросил шофёр. — В Шереметьево или к Фудзи?

— Сначала в Шереметьево, — вздохнул Антон, и машина немедленно понеслась по остывающей после дневного зноя поселковой дороге.

Шофёр, памятуя о призе, казалось, действительно летел над шоссе. Мелькающие за окном подмосковные пейзажи и японская поэзия в исполнении лейтенанта укачали Антона, и он задремал, окунувшись в омут коротких и запутанных сновидений. Ему снилась графиня в белом саване и с гарпуном, россыпь бриллиантов и изумрудов, сверкнувших и тут же исчезнувших в высокой траве, а ещё кукла с большими голубыми глазами. Когда кукла моргнула и засмеялась дьявольским, потусторонним смехом, Антон проснулся и посмотрел на часы. Судя по времени, они должны были подъезжать к аэропорту, но это было не так. Машина едва плелась в плотной тягучей пробке.

— Где мы? — спросил Антон с нарастающим беспокойством.

— На МКАДе, будь он неладен, — бросил шофёр, зорко выискивая просвет в соседнем ряду.